|
→ Версия для КОМПЬЮТЕРА 
|
«Письмо на панцире», М.Ефетов
25
Василь нарушает дисциплину
По синему морю лениво ползли маленькие волны. У берега они растекались, шурша галькой, будто что-то нашёптывая.
Издали море было недвижимо, как на картине, казалось, что кисть художника наложила ровными рядками масляную краску, которая называется ультрамарин...
Много нарушений дисциплины было в этот день у Василя. Идя к морю не в строю, не в группе ребят с вожатыми, а в одиночку, он снова нарушал дисциплину, но думал совсем не об этом. Он не утешал себя тем, что «семь бед - один ответь». Василь почти ни о чём не думал. Просто ему было тоскливо и как-то непонятно грустно.
После дождя солнце вставило в каждый листок, в каждую травинку искрящийся драгоценный камень. Сильнее стали чувствоваться все запахи артековского парка
, где цвели тысячи роз. И розы эти, промытые дождём, были теперь более яркими - пунцовые, жёлтые, бледно-розовые.
По морю солнце простелило золотистую дорожку.
Всего этого Василь не замечал. Он шёл, не выбирая пути, пересекая дороги и тропинки, и вышел к артековской гавани
. Тут была глубокая вода, и море казалось куда более тёмным, чем мелководье у пляжа.
В гавани дремали узкие остромачтовые яхты, моторки с ветровым стеклом и баранкой руля, как у автомобиля; у пирса высился большой артековский катер, который можно бы назвать маленьким теплоходом.
Василь спускался по извилистой тропинке через кустарник, не замечая, что сухие ветки уже дважды оцарапали его.
Он сел на большой камень, согнувшись, упёрся подбородком в колени и только успел подумать: «А чего это мне так грустно?», как услышал шорох, будто кто-то полз по-пластунски тропинкой меж кустов.
Может быть, ему это только почудилось?
Поднял голову, прислушался...
Опять. Теперь слышно всё яснее и яснее. А вот и кусты зашевелились и мелкие камешки шуршат под лазутчиком. Сейчас должна появиться его голова. Василь точно рассчитал, откуда вынырнет эта голова. Он встал и, сжав кулаки, смотрел в одну точку.
И голова появилась. Маленькая голова с выпученными глазами на длинной морщинистой шее, которая тянулась из панциря, как из широкого ворота.
Черепаха... Может быть, та самая, о которой рассказывала Вита? Надо броситься за ней, задержать и прочесть, что написано на панцире.
Надо. Василь точно знал, что надо делать и как. Он знал, что черепаха безопасна - зубов у неё нет, а вместо зубов челюсти выложены вроде бы пластмассой, а точнее, роговым веществом.
У черепахи, которая уползала, он увидел выступающий наружу рот. Он походил больше на тупой клюв.
«Что ж задумался? Хватай!» - говорил сам себе Василь.
Черепаха уползала в кусты. Василь понимал, что далеко она не уйдёт - бежать не умеет. Но в кустах найти её будет не так-то просто.
Надо раздвинуть кусты в том месте, где листья у земли ещё колышутся. Надо действовать...
Василь стоял не двигаясь. Он как бы приказывал себе и сам же себя не слушался, не выполнял приказание.
Страсть к дальним странствованиям и поискам неизведанного когда-нибудь охватывает каждого мальчика. Иногда это бывает, когда мальчишка в одну , из своих первых вёсен пускает в апрельских ручьях бумажные кораблики. Приходит эта страсть и позже, когда мальчишки открывают новые пустыри или рощи, развалины или речушки за окраинами родного города, чувствуя себя при этом охотниками и путешественниками.
Василь не был исключением. Он мечтал о дальних странах и невиданных зверях. Но в тот раз какое-то оцепенение охватило его.
Солнечный луч на мгновение ослепил Василя. Этот лучик был для него вроде часовой стрелки. Теперь Василь точно знал, что в это самое время Вите должны делать операцию. Он не был плаксой, но ему надо было крепко сжать челюсти и кулаки, чтоб не заплакать. Он приказал себе не плакать и тут же послушался приказа. Обернувшись, он пересчитал камни, из-за которых выползла черепаха. Их было шесть. И они лежали как бы ромбом.
«Всё ясно, - сказал сам себе Василь. - Вита тоже говорила о таких же камнях. Тут должно быть убежище черепахи».
Теперь он стремительно карабкался по горной тропинке вверх, думая при этом о том, что операция должна продлиться не больше двадцати-тридцати минут. Значит, как раз к тому времени, что он добежит к корпусу, можно будет попросить вожатую позвонить в ялтинскую больницу - узнать, что с Витой.
Аппендицит - это всё-таки не фурункул под мышкой.
