из книги «Голиков Аркадий из Арзамаса», Т.Гайдар
Аркадий Гайдар в Артеке. Вспоминает сын писателя.

   Аркадий Гайдар и артековцы: читайте в нашей библиотеке

***

В июле тридцать первого года отец взял меня с собой в Крым, в пионерский лагерь "Артек". Он собирался закончить там повесть "Дальние страны".

Дорогу из Москвы в Симферополь помню хорошо. Перед отъездом отец напевал: "Так быстрее мчите, кони, разгоните грусть-тоску..." Тоска, однако, не разгонялась.

Но тронулся поезд. Отец, рванув, за ремни, опустил окно. Ворвался горьковатый, с паровозным дымом ветер, закрутил занавеску.

- Вперёд, и горе Годунову! - сказал папка.

На горе неведомому мне Годунову мы пошли в вагон-ресторан. Стучали колеса, лязгали и терлись между вагонами железные листы. Отец шел первым, распахивая двери, держался близко, но не оглядывался, не обижая меня излишней опекой.

В вагоне-ресторане было прохладно, на столиках - цветы, в хрустальных вазах - мороженое и яблоки.

- Можно?

- Можно, но потом. Сначала борщ.

В жарком Симферополе на вокзальной площади многолюдно. Татары-извозчики зазывают седоков. Пассажиры рвутся к автобусам. Таких раньше я не видел. Они похожи на легковые машины, только большие. Сиденья от борта к борту поперек кузова, брезентовый верх откинут.

Отец поднял меня над толпой, работая плечами, пробрался к машине, опустил через борт на сиденье, забросил мешок, впрыгнул сам.

В горах меня немного укачало. Когда после перевала мотор вдруг зачихал, автобус задергался и остановился, я даже обрадовался. Шофер объяснил, что дальше не поедем. Нужно ждать другую машину.

Мы двинулись пешком. Идти под уклон было легко и весело.

Море меня ошеломило. Сначала я не поверил, что все это открывшееся с высоты беспредельное сверкание - вода. Постепенно море начало терять свой блеск, полыхнуло багрянцем, угасло, а мы все шли и шли...

Отец, казалось, не замечал моей усталости.

- Солдатский шаг ровный, широкий, в одном темпе. Быстрый, но без торопливости. Если переход большой, привалы делают редко, но такие, чтобы отдохнуть. Помогает от жажды щепотка соли. И песня помогает.

- Какая?

- Хорошая. Чтобы душу веселила. Чтобы ритм был.

Мы пели, потом шагали молча, и отец опять запевал... Когда мы поздним вечером добрались до Артека, шагать я уже не мог. Дремал на отцовском плече.

Теперь в дневнике (Аркадия Гайдара - прим. "Артек+") читаю:

"Выехали из Москвы с Тимуром 16-го. Прибыли в Артек к ночи 18-го. Шли пешком по берегу моря. Думали. Разговаривали. "У моря другого берега нет" (Тимур). Шли, шли и пришли наконец. В "Дальние страны". Говорят, что "Дальние страны" - очень милая и грациозная повесть."

Ну о том, как летом тридцать первого мы жили с отцом в Артеке, о его работе, отношении к ребятам, в том числе и к своему сыну, лучше всего рассказывают строчки из его дневника:

"У некоторых ребят попадаются мои книги. У одного "Обыкновенная биография" с моим портретом, где я снят в военной форме 11 лет назад. И они ходили за мной и рассматривали."
"Тимур в отряде. Он уверен, что я записал его в пионеры. Он спит в общей палате, становится на линейку - и вообще ведет себя как гордый своим званием образцовый пионер... Он самый маленький и забавный."
"Физкультурник. Опытен, - но опыт построен на изучении до тонкости техники воздействия на ребят, но не на понимании самих ребят. Похож на тореодора и на бывшего офицера".
"Попросил перевести Тимуренка за хулиганство в другую палату".
"Море, скала, шторм. Мы с Тимуром на берегу. Кидали камни и хохотали, когда брызги долетали до лица".
"Все дни настроение было хорошее. А сегодня опять тревожно".
"Очень много работал над "Дальними странами" - с утра до ночи".

После тридцать первого года я снова побывал в Артеке в тридцать шестом, один, без отца. Лагерь тогда уже изменился. Стал наряднее. Появились новые, правда тогда еще деревянные корпуса. На аллеях и полянах стояли скульптуры.

Летняя смена тридцать шестого года была знаменитой. Правительство наградило группу пионеров за помощь взрослым в труде. Все эти ребята, орденоносцы, в том числе и Мамлакат, награжденная орденом Ленина, были в Артеке. Держались они просто и скромно, никто не задавался. Играли, шалили, занимались в кружках и, как другие ребята, во время купания делали вид, что не слышат свисток вожатого, призывающего на берег.

Но кое-какие перемены мне, честно говоря, не понравились.
 
Однажды вечером горнист сыграл "общий сбор". Отряды построились на костровой площадке. Нам объявили, что в лагерь приедет французский писатель Андре Жид. Он очень хороший, известный писатель. Его принимал, с ним беседовал сам товарищ Сталин. Андре Жид собирается написать книгу о нашей стране. Завтра он будет в Артеке, и поэтому мы сейчас поучимся, как его приветствовать.

Замысел руководителей был такой. Тишина, покой, нарядные, благоухающие цветами аллеи, но - ни души. Андре Жид с сопровождающими товарищами спускается по лестнице. И вот тут навстречу ему дружной веселой толпой, с цветами в руках врывается загорелая, жизнерадостная советская детвора...

Началась тренировка. Мы прятались под причалом, к которому швартуются артековские катера. По сигналу бежали к главной аллее. Но то один отряд отставал, то другой вырывался вперед... Когда достигли слаженности, исчезли улыбки...

   О "смешанных чувствах" после посещения "Артека" читайте в воспоминаниях А.Жида

Недавно (в 80-х годах - прим. "Артек+") я снова поднялся на склон Аю-Дага. Лежавший под ногами Артек был тих и безлюден. Летние смены закончились, ребята из первой зимней еще не приезжали. Трава пожелтела, приникла к каменистой земле. Ветер, который внизу едва рябил море, здесь, на вершине, дул резко, порывисто.

В тридцать первом году здесь было пять пионерских отрядов. Теперь и лагерей не счесть: "Горный", "Морской", "Кипарисный", "Озерный", "Лазурный"... Многоэтажные здания теснятся под Аю-Дагом. Бетонная гаризонталь новой костровой площадки придавила холм. Поблескивают стены огромного плавательного бассейна... Но все также пьет воду воду Черного моря Медведь-гора и никак не напьется и убегают вниз к морю старые извилистые тропинки. Отсюда, с вершины, Артек рядом и - далеко. Вот так, наверное, видел его Аркадий Гайдар в Хабаровске, когда писал "Военную тайну"-..

Есть в его дальневосточном дневнике запись: "Отправил телеграмму: "Шлю Тимур Гайдару крепкий военный дальневосточный привет". Интересно: как будет читать и понимать "Военную тайну"? Ведь Алька - это он сам".

Тревожно и печально было мне стоять на вершине над Артеком, на том месте, где полсотни с лишним лет назад любовались мы вместе с отцом морем, такие дружные и веселые. На этом же месте, как сказано в "Военной тайне", - "на каменной площадке, высоко над синим морем, вырвали остатками динамита крепкую могилу". В ней похоронен Алька.

Даже в те далекие годы, когда я впервые читал "Военную тайну" и, укрывшись от всех, плакал над ее страницами, даже тогда понимал, что не только малыш Алька, но часть нашей жизни с отцом осталась навсегда в этой сказке и что, как бы дальше ни было, все равно так, как прежде, уже никогда не будет.

Теперь страницы повести, детские воспоминания, старые тропинки и то, что было прожито и пережито после, - все сплелось и перепуталось, оставляя на сердце какое-то странно чувство горечи и щемящей сладкой печали.

Под горой распахнулось голубое пространство, с высоты десятилетий разворачивалось время. События, начавшиеся здесь в тридцать первом, простерлись через тридцать седьмой в сорок первый, тянулись в нынешний день...

Вот белеет за кипарисами нарядный старинный дворец с колоннами. Теперь в нем методичесий кабинет Главного управления Артека... В тридцать первом это был дом отдыха ВЦИК. В нем жили старые большевики - ленинская гвардия.

Они приходили в гости к артековцам на пионерский костер.

Музыканты ударили "Марш Буденного"... В строю по четыре на колесных игрушечных конях выехал "первый сводный октябрятский эскадрон имени Мировой революции"...

Легко прикинуть: всадникам "октябрятского эскадрона" по девять - десять лет. К весне сорок первого года им по девятнадцать - двадцать. Значит, кому-то из них суждено в тот роковой предрассветный час двадцать второго июня проснуться в красноармейской казарме от грохота вражеских снарядов, скрежета танков, так и не услышав директивы Генштаба о переходе на повышенную боевую готовность, которую в ту ночь тщательно обсуждали в Кремле.

Как хотелось Владику Дашевскому, одному из героев "Военной тайны"-. (пионеру-артековцу - прим. "Артек+"), не допустить подобного.

Конечно, не был Аркадий Гайдар пророком. О том, что нашу страну не оставят в покое,.. знали все.