|
→ Версия для КОМПЬЮТЕРА 
|
«Первая смена», И.Кунгурцев
18
Штурм Аю-Дага
Вожатый видел, как волновались за него ребята, как бегали под окно, когда лежал он после купания в штормовом море. Он радовался этому, так как совсем рядом было новое испытание для его мальчишек, а Сергей не хотел ни за что откладывать его на потом. Этим испытанием был штурм Аю-Дага.
На Аю-Даг вело немало хорошо изученных, исхоженных троп, по которым на его лесистую вершину каждую смену поднимались даже младшие отряды. Но был и такой путь, который разрешался только самым сильным, дружным и подготовленным. Это был путь через мыс. Сергей давно уже добивался разрешения именно на этот подъем, и каждый раз Борис Михайлович под благовидными предлогами отказывал. Но Сергей не отставал и, наконец, получил разрешение.
...И вот уже третий час отряд пробирается по узкой каменистой тропе. Впереди - Иван Васильевич. Где-то в центре - Лида. Сергей - замыкающий. Ему хорошо видна цепочка ребят. Они идут очень осторожно, так же, как и Иван Васильевич, проверяя каждый камень, прежде чем поставить на него ногу. Андрей идет вторым, сразу за Иваном Васильевичем. Вилен где-то в середине, пристроился, наверное, к кому-нибудь из ненадежных. 3а валуном на мгновение появляется широкая спина Тараса и сразу исчезает, закрытая фигурой Валерика. Сергей улыбается: Тарас последнее время усиленно опекает Валерика.
А вон Виталька. 3а него Сергей беспокоится больше всего. Уж больно подвижен, как ртуть. От него всегда можно ждать самой неожиданной выходки.
Из-под ноги Сергея с шумом вырывается камень и катится вниз, увлекая за собой поток других. Покачнувшись, вожатый хватается за откос, удерживая равновесие.
Цепочка замирает, прислушиваясь к шороху катящихся камней, настороженно и боязливо. Попасть под такую осыпь - самое страшное на Аю-Даге. Камни не остановишь, и сам не удержишься.
...Потрескивает, почти невидимый в солнечном свете костер. Ребята лежат, подложив под головы рюкзаки, скатки. Лида, присев на корточки, смазывает йодом поцарапанные о камни ладошки.
Они тянутся к ней со всех сторон. Лида поглядывает на Сергея и улыбается. Царапины ерундовые, но каждому хочется, чтобы это были настоящие раны после такого тяжелого и опасного подъема. Только Валерии прячет свои ладони, боится йода - щиплет.
Добродушный Тарас, не желая того, выдает товарища:
- Смотрю, он всю дорогу на карачках да на карачках. «Устал?» - спрашиваю. «Нет, - говорит, - боязно». Ну я около него и пишов.
Ребята улыбаются. Улыбается Иван Васильевич.
- Кому еще боязно-то было? - спрашивает он, но никто не признается.
- Молодцы, молодцы, - говорит Иван Васильевич. - Ну, значит, ничья мамаша сюда не приедет...
- А зачем им приезжать? - удивляется Виталька.
- Зачем? А что ты, хлопчик, домой про поход напишешь?
- Ну что? Как шли, как трудно было... Ну, вообще.
Виталька мучительно ищет подвоха в вопросах Ивана Васильевича, но найти не может и от этого теряется.
- Так, так, - усмехаясь, подбадривает Иван Васильевич. - А еще напишешь, вот-де какой, мама, у тебя храбрый да ловкий сын. На такую гору поднялся, через обрывы и скалы перебрался, и ничего - жив-здоров, не то что другие.
Иван Васильевич удачно выбрал Витальку. Любит парень прихвастнуть, расписать свои заслуги. Ребята с интересом прислушиваются к разговору.
- Да так вот, хлопец, - продолжает Иван Васильевич, - вот тут-то твоя мамаша и приедет. Я к вам, скажет, своего сына отдыхать послала, а вы его такой опасности подвергаете...
- Не скажет и не приедет, - протестует Виталька. - Что, я свою мамку не знаю, что ли?
- Ну, может, твоя и не приедет, - сразу соглашается Иван Васильевич. - А вот одна приехала. Ходили мы сюда же на Аю-Даг. Да не через мыс, через седло. Там дорога торная, не то что пешим, на машине проехать можно. Ну, может, в одном или двух местах только и есть трудные участки. Вернулись из похода, все честь честно. И вдруг, так дней через десять, приезжает одна мама и сразу до Якова Борисовича: «Не позволю, чтобы детей смертельной опасности подвергали. Кто вам разрешил детей губить!» Ну, Яков Борисович, конечно, ничего понять не может. «Кого губить? О чем вы?» Она письмо ему и протягивает. А там написано: «Ходили мы в поход на Аю-Даг. Поход очень трудный, дорога узкая, и все время по скалам. Два мальчика сорвались и разбились насмерть. А я не сорвался, только колено поцарапал, когда на отвесную скалу лез», - и так далее в том же духе. Прочитал письмо Яков Борисович и говорит: «Ну что ж, если такое дело, пошли к вашему сыну». Построили отряд, все живы-здоровы, и царапин у ее сына нет. «Вот, - говорит Яков Борисович, - посмотрите сами, а потом, если хотите, сходим на Аю-Даг, где ваш сын жизнью своей рисковал!» А что дальше было, вы уж сами додумывайте...
Ребята дружно рассмеялись.
- Ну а чтобы вам совсем уж ясно было, что за дорога через седло, обратно по ней пойдем. - И, предвидя возражения, добавил: - Здесь спускаться нельзя, хотя я знаю, что вы все молодцы и герои!..
Трещит костер, выбрасывая к небу точки искр. Далеко внизу видны домики Артека, парки, извивающиеся ленты дорог. Маленькой-маленькой кажется пристань в Нижнем, а все-таки можно разглядеть на ней мачту с лагерным флагом, трибуну.
Сергей вспоминает, как смотрел с Аю-Дага на лагерь, когда готовился принять отряд, и думал, каким-то он будет. Сейчас все это уже позади. Скоро они уедут, и будут новые, другие, и снова все будет начинаться сначала.
Сергей почувствовал рядом чье-то горячее плечо. Обернулся: Вилен. Сергей обнял его за плечи, привлек к себе. С другой стороны подошел Андрюша, не расстающийся с флажком, потом Тарас, Виталька подскочил, Булат, Ваня Прохоров, Наум придвинулся ближе, Саша, озорной, вихрастый, в вечно сдвинутой на затылок панамке, молчаливый туркмен Толя Овезов. Они стояли плотным кольцом вокруг него, молча смотрели на Артек, и Сергей вдруг понял, что никогда не забудет их.
