→ Версия для КОМПЬЮТЕРА  

«Артековский закал», А.Диброва



 
41
 
Володя Смолов

О человеке судят не потому, что он
о себе говорит, а потому, что он делает…
(В.И.Ленин)


Ребята шли из школы в лагерь. Навстречу по широкой улице села шагал солдат размашистым шагом. Был он в шинели, в ботинках, в чёрной шапке-ушанке. Шёл уверенно, не оглядываясь по сторонам. Сравнявшись с ним, ребята поздоровались, он козырнул и пошёл дальше.

- Моряк! – констатировал кто-то из нас.

- Не моряк, а морской пехотинец!

- А как ты знаешь?

- По форме можно отличить!

Ребята ещё долго спорили, припоминая известные им матросские звания и отличия. За ужином они узнали, кого встретили. В столовой работали эвакуированные из Ленинграда девушки, артековцев обслуживала официантка Вера Смолова. Она была немного старше их, но это не служило препятствием для хороших отношений и даже дружбы с этой девушкой. Сегодня она была веселее обычного, разговорчивей со всеми. Кто-то осмелился бросить комплимент:

- Сегодня Вера словно ухажёра встретила!

Она услышала и, улыбаясь, ответила:

- Брат возвратился!

- Откуда?

- С фронта.

- В отпуск?

- По ранению.

Мы начали догадываться, но для уточнения спросили:

- Он в военной – морской форме?

- Да, вы его видели?

- На раненого он не похожий, - шёл, как на параде!

- Ему осколок глаз рассёк, теперь у него – протез.

- А что он собирается делать?

- Думает устроиться где-нибудь здесь, возле нас, а закончится война, возвратимся в Ленинград, пусть заканчивает учёбу.

- А где он учился?

- В политехническом институте.

- Пусть в лагерь устраивается на какую-нибудь должность.

- Да, он говорил уже с Ястребовым на эту тему, возможно, и устроится.

…Спустя несколько дней, на зарядку прибыл Володя Смолов. Он был в спортивном костюме, стройный, подтянутый. Ребята прониклись уважением к этому юноше. Он рассказывал о суровых буднях защитников города Ленина, о «Дороге жизни» через Ладогу, о подвигах морских пехотинцев и балтийских матросов на Синявинских высотах, а через несколько дней знакомства ребята уже перехватили от него и распевали под баян новую песню о Ладоге:

…Недаром Ладога родная
Дорогой жизни названа!

Володя немного играл на гитаре, с особенно глубоким лиризмом он напевал танго «Студенточка», а девушки аккомпанировали ему многозначительными вздохами. Теперь к изобретательности и широкой эрудиции Дорохина добавилось смоловское знание современной военной науки и боевой опыт фронтовика. Он был высоко культурным, широко эрудированным человеком и, к тому же, - очень скромным и простым в обращении со всеми.

Вскоре он уже вёл стрелковый кружок, секцию лёгкой атлетики, гимнастическую секцию с юношами (с девушками такую секцию вела Тося).

…Мы лежим на снегу, рядом с нами Володя Смолов. Он ставит задачу: - Возле отдельного дерева стоит замаскированный вражеский танк, вам нужно подбить его двумя гранатами!

- Подниматься можно?

- Нет, это исключено, - вас тогда могут убить. Только в положении лёжа!

- Мы ведь не добросим туда лёжа!

- А ты подожди, пока он тебя ближе подпустит, да ещё и корму подставит!

- Показываю, как нужно бросать гранаты из такого положения!

Володя берёт в руку гранату, потом изгибается на снегу, отводя руку с гранатой в сторону, пружинящим движением подбрасывает себя вверх и одновременно бросает гранату в цель. Она ложится точно у «танка», потом бросает вторую, третью – «цель» уничтожена.

- Но вы же говорили, что подниматься нельзя!

- А я и не поднимался, а быстро вскочил, даже на ноги не становился. Видели, как вратари ловят футбольные мячи? Они бросаются на мяч и какие-то секунды находятся в воздухе. Вот с такого примерно положения вы бросаете гранату.

И он снова показал, как это делать, а ребята потом старались овладеть секретами такой техники метания. Тренироваться со Смоловым было интересно, к каждому случаю, он имел пример из фронтовой жизни.

- А на фронте вам приходилось бросать вот таким способом?

- Иногда приходилось и таким, но чаще истребители танков размещались в окопах и оттуда метали гранаты, бутылки с зажигательной смесью.

- А если не попадут?

- А если не попадёшь в цель – больше шансов у противника попасть в тебя, значит нужно успеть бросить первому и бросить точно, тогда ты выйдешь победителем в схватке с танком.

- А страшно, когда на тебя танк ползёт?

- Бывает и страшно, но нужно уметь преодолеть, отбросить страх, наступить на него силою воли и действовать рассудительно, смело, как поётся в песне:

Смелого пуля боится,
Смелого штык не берёт!

- А когда ещё бывает страшно?

Володя немного подумал:

- Пожалуй, перед атакой.

- А почему?

- Ну, вот подали команду, ты выскакиваешь из окопа и бежишь, а навстречу бегут фрицы в серых мундирах. Ты уже видишь, кого ты должен колоть штыком, и он тебя видит. Лихорадочно работает мысль: «Как его обмануть, чтобы первым нанести чувствительный удар?» Ведь если не ударишь первым, то тогда – беда! Вот здесь и бывает страшновато иногда.

- А как получается на деле?

- По-разному бывает, ребята. Здесь уже играет роль физическая сила и сноровка, как ты владеешь техникой штыкового боя. Нужно научиться делать провокационные движения винтовкой, чтобы обмануть противника, а настоящий укол или удар наносить молниеносно и точно. А для этого нужна подготовка упорная, кропотливая.

Ребята изготовили несколько макетов деревянных винтовок, поделали чучела, и Володя показывал им приёмы штыкового боя. А они кидались на чучело и кромсали его со всех сторон.

Весной активизировались занятия по лёгкой атлетике. Володя научил нас прыгать в длину способом «прогнувшись», тщательно отрабатывал разбег, толчок, полёт в воздухе и приземление. Мальчикам он показал интересные упражнения на перекладине.

Когда настало лето, под горой – влево и от аллеи был устроен тир для стрельбы из боевой винтовки, и мы впервые стреляли боевыми патронами. Володя тренировал быстро определять цель, метко вести стрельбу и искусно маскировать себя на поле боя. Кстати, его советы и наставления пригодились многим из ребят позже, когда они – старшие артековцы – пошли на фронт.

…Прошли годы и годы. Разлетелись артековцы – кто куда, на какое-то время мы потеряли друг друга из виду. В начале 70-х годов я нашёл след Смолова, написал ему письмо. Он вскоре ответил: «Бери, Алёша, баян и приезжай в гости в Ленинград, споём любимую: «Мы не дрогнем в бою за Отчизну свою, нам родная Москва дорога…». В письмо была вложена визитная карточка: «Смолов Владимир Борисович, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, доктор технических наук, заведующий кафедрой вычислительной техники Ленинградского ордена Ленина электротехнического института им.В.И.Ульянова (Ленина)».
 
42
 
Вторая военнеая весна

Не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя!
Пока молоды, пока сильны, бодры,
не уставайте делать добро.
(А.Чехов)


В Алтайском крае большинству артековцев пришлось пережить только одну весну, - это была вторая весна военной годины (первая была прожита в Сталинграде). В отличие от привычных европейских вёсен, здесь, на Алтае, весна пришла быстро и дружно: из-за гор налетели тёплые ветры, пригрело солнышко, и снег побежал ручьями в речку Белокуриху. Быстро просохли дороги, зазеленели предгорья, а потом запестрели цветами типа подснежников, фиалок и очень ярких огоньков, от которых отдельные склоны алели, словно после жаркой битвы. За огоньками ребята ходили в лес, рвали их большими букетами. Потом расцвела черёмуха, и наши комнаты превратились в сказочные оранжереи: на каждой тумбочке стоял букет благоухающих весенних цветов.

Иногда походы в лесные чащи заканчивались неприятными сюрпризами: на ребят в лесу сыпались с деревьев клещи. Они впивались в тело, вызывая невыносимый зуд, - приходилось выковыривать их иголками.

В выходные дни любители туризма штурмовали ближнюю к лагерю вершину – гору Церковку, которая манила горной экзотикой и музейным набором надписей. Она действительно была чем-то похожа на церковь: конусообразная гора увенчивалась нагромождением каменных глыб. Они были сложены в виде крестов, колонн, а по ним шли надписи краской и чем-то были нацарапаны, и датировались началом ХХ века и прошлым годом. Наверное, и колонны рейхстага после падения Берлина не были так испещрены всевозможными надписями, сколько их оставили туристы и курортники на скалах Церковки. Подняться на неё было делом не совсем лёгким, всё же ребята выбирались сюда почти в каждый выходной. С её вершины открывалась широкая панорама: с северной стороны виднелись сёла, а на юг – нагромождение горных утёсов и скал, дышащих могучей первозданной силой, и вместе с тем были величественно-прекрасными, грозными и привлекательными.

В выходные дни были и другие походы – тимуровских отрядов. Совет лагеря взял на учёт все семьи фронтовиков, особенно старушек преклонного возраста. С наступлением весны, естественно, каждая семья старалась обработать огород, а рабочих рук не хватало, - вот к таким и приходили на помощь артековцы. Правда, действовали они не всегда так, как гайдаровский Тимур – тайком, чтобы и хозяева не знали. Они помогали открыто, приходя с лопатами, граблями к усадьбе какой-нибудь бабушки. Спрашивали, что нужно сделать в первую очередь, а потом приступали к работе: вскапывали огород, скородили, помогали сажать картошку.

Сначала к нашей помощи некоторые относились с недоверием или с настороженностью, но потом, убедившись, что артековцы – люди не только слова, но и дела, которое они умеют делать быстро и качественно, - нас стали ожидать с нетерпением. Некоторые бабушки старались даже платить, иные – угостить каким-нибудь лакомством, но ребята, естественно, от всего тактично отказывались с надлежащей скромностью.

Лишь одной старушке мы уступили и приняли её приглашение войти в избу. На стенах висели фотографии её сыновей, мужа – все они были на фронте. Бабушка познакомила со всеми членами своей большой семьи.

- А вот это – Гоша мой, на баяне играл.

- А теперь, где он?

- Бог его знает, писал ещё в сорок первом из Севастополя. Он там возле больших пушек служил ещё до войны, а потом не стало его слыхать. А я всё ожидаю, чтобы пришёл он да заиграл на баяне, как раньше бывало.

- А где же тот баян?

- Да вот в сундуке лежит. Может из вас кто умеет играть – я вытащу!

- Вынимайте, бабушка! – ребята посмотрели в мою сторону.

Старуха застучала задвижками, подняла крышку и вынула тульский баян.

- Вот так штука! – восхищались ребята.

Баян сверкал чёрными полированными стенками корпуса, белел кнопками басов и пуговицами правой стороны и красивой затейливой инкрустацией.

- Ну, что вам, бабушка, заиграть?

- Морскую эту, что «волны бушуют вдали» заиграй!

Я потихоньку взял аккорд и поплыла в бабушкиной избе старинная матросская песня «Раскинулось море широко». Старушка слушала внимательно, смотрела на фотографии Гоши и с её глаз струились горькие материнские слёзы. Дальше баян играл только по её заказу.

- Спасибо, вам, детки! И за работу спасибо, и за музыку. Немного развеселили старуху. Буду ожидать своих орлов, ох и заиграем тогда хорошенько, да и «Подгорную» спляшем! Только бы дождаться! Только бы возвратились!

- Возвратятся, бабушка! Обязательно возвратятся!

Ребята действительно верили в свои слова, нам хотелось, чтобы к этой бабушке, да и ко всем матерям, возвратились все её сыновья и муж, ведь и нам хотелось поскорее возвратиться к родному дому в объятия родных матерей, а они с нетерпением ожидали свидания с сыновьями, как и эта бабушка.

На вечерней линейке командиры сводных тимуровских отрядов докладывали председателю совета дружины о проделанной работе.

- Товарищ председатель совета дружины! Пионеры первого сводного отряда помогли четырём семьям фронтовиков обработать приусадебные огороды, очистили от мусора дворы, побелили деревья, написали на фронт письма! Тимуровскую помощь будем продолжать!

У тимуровцев радостно сверкали глаза: приятно было сознавать, что ты кому-то оказал помощь, да и не просто кому-то, а семьям фронтовиков!

В таком же духе докладывали председателю совета дружины и остальные командиры.

Были случаи, когда на имя начальника лагеря приходили письменные благодарности от жителей Белокурихи и их зачитывали перед строем. К артековцам жители села стали относиться с большим уважением – труженики умели ценить бескорыстную помощь. Присмирели и сельские задиры, хотя серьезных конфликтов с ними у нас и до этого не было.

В школе артековцы были надёжной помощью и опорой педагогов, активными застрельщиками всех хороших начинаний.

Школьные комсомольцы выбрали меня своим секретарём, и я старался оправдать их доверие. Регулярно проводились субботники по сбору средств для нужд фронта. Все комсомольцы работали с энтузиазмом, каждый знал, что и он вносит небольшой вклад в дело победы над врагом. Лентяев не было.

Первого мая, с первыми вечерними сумерками колонна артековцев с зажженными факелами прошла по улицам села. Это было грандиозное зрелище: наши факелы ярко освещали центральную улицу, а над колонной гремела артековская песня, её сменяла пионерская речёвка.

Сельские ребятишки сгрудились возле заборов или гурьбой бежали возле праздничной колонны, с жадностью ловили каждое слово, каждый звук и, наверное, по-ребячьи завидовали артековцам.

Начались экзамены в школе. Успеваемость у всех артековцев была хорошей, но к экзаменам мы готовились усердно. После завтрака все с книгами в руках расходились по разным углам, чтобы не мешать друг дружке. Я облюбовал местечко на противоположном берегу речки, недалеко от корпуса, раздевался до трусов в густой траве, чтобы одновременно принять загар. Ко мне почти всегда присоединялся Игорь Сталевский. Хотя он и заканчивал только шестой класс, и наши программы отличались, но мы дружили давно, привыкли друг к другу. Свободного времени у Игоря было больше, поэтому он был курьером: приносил нужные учебники, ходил за водой.

Невдалеке от нас располагались другие ребята – на лоне чудесной алтайской природы ребята готовились к экзаменам.

Свободное время мы отдавали спорту: проводили соревнования по лёгкой атлетике, купались в речке, играли в футбол, вертелись на турнике, ребята старшего возраста возились с гирей.

Хороших спортсменов в лагере было много, но лучшего футболиста, чем Натан Остроленко – не было, хотя хорошо играли Валя Иванов, братья Петровы, Володя Мананников, Володя Николаев, Ваня Заводчиков и другие ребята.

К Володе Смолову приехал его знакомый, тоже раненный на Фронте. Он был перворазрядником по гимнастике, показал нам много упражнений на перекладине. Нам хотелось тоже исполнять сложные упражнения с такой лёгкостью и чёткостью, как этот раненный спортсмен. Но турник у нас был примитивный: на двух столбах сверху была прикреплена труба, и после хорошего маха всё сооружение шаталось, как в лихорадке.

Однажды я потерпел аварию: исполнил сильный мах, труба сорвалась с крепивших её гвоздей, и я с ней в руках полетел под стену корпуса. Больно ушибся, а труба одним концом угодила в окно, разбила несколько стёкол, за что на вечерней линейке я получил замечание перед строем.

Все артековцы успешно сдали экзамены и теперь могли вздохнуть с облегчением – начались каникулы.

В какой-то газете я прочитал объявление о возможности поступления в институт после девятого класса. Посоветовался с вожатыми, друзьями, собрал необходимые документы и, отослав в Московский авиационный институт имени Серго Орджоникидзе, стал ожидать ответа из столицы.
 
43
 
«Ассо» - две ручки - одно колесо

Никогда не бывает больших дел без больших трудностей.
(Вольтер)


Экзамены и школа остались позади, теперь мы стали заниматься полезными делами по хозяйству. А работы было много, щедрое лето ожидало наших рук. Раньше мы не представляли, что здесь, в Алтайском крае, - южной окраине Западной Сибири – произрастают почти все сельскохозяйственные культуры нашей чернозёмной Полтавщины, даже арбузы. В этом году урожай обещал быть щедрым, нужно было только вовремя его собрать.

Девушки выполняли работы сравнительно полегче: собирали овощи, малину в питомнике. В совхозе были мичуринские сорта многих ягодных культур, но особенно плодоносной была малина. Несколько гектаров кустистой низкорослой малины требовали сотен рабочих рук, чтобы вовремя собрать урожай этой ароматной вкуснейшей ягоды. Дома мы знали малину наших европейских сортов, но здесь было нечто удивительное: малина с очень крупными ягодами давала богатейшие урожаи, - и это в условиях Сибири!

Девушки собирали малину в большие корзины, потом взвешивали и отправляли в хранилища или сразу в столовую курорта.

Юношей старшего возраста направляли на строительство новых овощехранилищ. Каждое утро после завтрака колонна артековцев направлялась на территорию совхоза. Дорогой пели песни (мы не могли без них), рассказывали смешные истории. Слева вдалеке тянулась гряда гор, а впереди и справа – раскинулись степные шири.

Весёлой гурьбой приходили на место работы. Перед нами было поставлено ответственное задание: за месяц вырыть котлованы для трёх овощехранилищ достаточно больших размеров.

Технику на «вооружении» мы имели примитивную – лопаты да тачки для транспортировки выкопанной земли. Копать землю было не особенно трудно, а возить тачки, наполненные землёй по узким настилам – было намного труднее. Эту работу выполняли самые сильные и ловкие ребята.

Сначала работа не клеилась: трудно было балансировать с наполненной тачкой – то колесо соскакивало с трапа, то терялось равновесие и тележку опрокидывало на бок, иногда вместе с «водителем». Но постепенно мы освоили «технику вождения» и бегом катили тяжёлые тачки на удаление 15-20 метров от котлована. Здесь и родилось новое название:

- Ребята, как этот вид транспорта называется?

Посыпались разные названия, но вот Юра Мельников предложил:

- Новая машина – «Ассо» - две ручки – одно колесо! – и покатил её под одобряющий хохот товарищей.

Дни стояли погожие, работали мы в одних трусах, загорели на солнце, как негры, - на плечах кожа шелушилась, на ладонях натёрлись твёрдые мозоли, но работа двигалась быстро, и мы были уверены, что управимся раньше срока.

Когда вблизи не было никого из администрации совхоза, особенно завхоза Мотовилова, мы посылали разведку к девушкам в малинник: есть ли у них готовая продукция. Кто-нибудь из младших бежал туда предупредить девчат – придут, мол, ребята в гости. И вот, побросав свою технику, мы короткими перебежками направлялись в малинник. Ели, конечно, сколько душа принимала.

- Ну, и лодыри вы, мальчики! – сетовали девушки. – Разве вам тяжело самим нарвать? Вон сколько слопали! Мы из-за вас и нормы не выполним!

- Галя, не сердись, голубушка, ведь нам нужно восстановить силы, - иначе не успеем выкопать хранилище для вашей малины!

- Если так будете копать, так нам нечего будет и сохранять, - вон сколько «восстановил» - килограммов пять! – добродушно ворчали девушки.

- Робинзоны! Скрытыми путями марш назад, - Мотовилов идёт!

И мы, пригибаясь за кусты, быстро возвращались на рабочие места, и снова кипела работа!

Мотовилов, конечно, догадывался о наших набегах в малину, но делал вид, что не замечает этого, ибо работали мы производительно, а какие-то 10 или 20 килограммов малины, объеденной за день ребятами, не были уж таким большим убытком для совхоза. Он лишь следил за тем, чтобы мы не ломали кустов, которые он так бережно выращивал.

О ягодах, которыми нас щедро угощал Алтай, можно говорить много. Вот хотя бы такое: напротив нашего корпуса зеленел горный склон – наш зимний стадион, где летом, среди зелёной травы густо краснела лесная клубника. В детстве в своих лесах я собирал землянику, ежевику, - в отдельные годы этих ягод было довольно густо. Но столько ягод клубники, сколько их было здесь, в предгорьях, мне не приходилось видеть ни до, ни после этого.

Часто мы собирали клубнику перед ужином: садились на одном месте и, не сходя с него, собирали пригоршни сладких ароматных ягод.

Местные жители умели готовить разные деликатесы: варенье, джем, повидло, которые не уступали ничуть фабричной продукции. Мы, конечно, употребляли ягоды только лишь в свежем виде.

В лесу много было смородины, ежевики, лесной малины, - горы были настоящим десертным столом.

Теперь летом у нас было два дома: спали, завтракали и ужинали мы в лагере, а целый день работали на территории совхоза, где и обедали. Уставали мы подходяще, - ведь работали с полной отдачей сил. Да иначе и не могло быть! Мы прекрасно понимали, что наш, пусть очень скромный, труд тоже содействует быстрейшему разгрому врага, а поэтому старались раньше установленных сроков закончить строительство хранилища.

Вечером, когда на землю ложились длинные тени, мы торопились в лагерь, чтобы вымыться перед ужином. Возле амбаров делали короткую остановку, чтобы поупражняться с гирей. Поочерёдно подходили к этому «спортивному снаряду», дёргали гирю за ручку, но не всем удавалось поднять её к плечу или выбросить выше головы.

После тёплых радоновых ванн нас ожидали свои будничные дела: игра в оркестре, танцы, ребята успевали написать домой письма - это относилось к москвичам.

Сигнал отбоя прерывал все наши занятия и уводил в палаты…

Наступил день, когда три овощехранилища были выкопаны, и плотницкая бригада приступила к завершению строительства.

- Вот теперь, ребята, я вас похвалю – молодцы! Спасибо вам! – ласково говорил Мотовилов.

- Может, что не так? – переспрашивал Юра.

- Да что там – всё так! Молодцы!

- Может быть, много малины съели, что не стоит и этого овощехранилища? – продолжал хитро Юра.

- Да что там малина! Я вас и арбузами ещё буду угощать!

- Нам теперь как-то неудобно брать угощение, будто сами выпросили!

- Не сейчас угощу, а когда арбузы поспеют! Немного позже!

- Так тогда все наши угощаться будут в столовой.

- Верно, все будут кушать, но вашу бригаду я лично угощу! – торжественно закончил завхоз.

Нужно отдать должное этому бескомпромиссному человеку: он сдержал своё слово и лично вручил каждому по большому арбузу. Отказываться от деликатеса мы не стали – заработанное и обещанное надо брать.

После строительства хранилищ мы пошли на уборку урожая: возили снопы, молотили, скирдовали солому – к зиме ничего не оставалось. Мне снова пришлось работать с лошадьми, вспомнил, конечно, Рыжика и Буланку – умных осетинских коней. Здесь лошади были выносливые, с ними было надёжно работать на сильно пересечённой местности здешних угодий. У ребят всё ладилось, работа спорилась.

Иногда в выходные дни мы отдыхали. После завтрака устраивали всевозможные игры, соревнования. Возле бильярдного столика на веранде всегда можно было встретить Сашу Илицу, Алёшу Култыгаева, Степана Лозана, Васю Макеева, - с ними частенько играл и я. Потом шли на речку купаться. Общими усилиями в самом широком месте речки Белокурихи мы устроили бассейн для купания, очистив его от камней и всевозможного мусора. Деревья, склонившиеся над рекой, служили мостиками для прыжков в воду. Здесь всегда было шумно. Редко с нами были вожатые, но ни одного несчастного случая на воде не было, разве что какой-нибудь пацан падал животом в воду, а потом мы массировали ему ушибленное место, как настоящие айболиты.

Ребята поддерживали нужный порядок сами. Никто из старших не обижал малышей, - это у нас считалось тягчайшим преступлением, ведь дружба была у нас по-настоящему крепкая, артековцы жили единой семьёй. Мы настолько свыклись, что начинали скучать друг по другу, если из-за работы не виделись несколько дней.

После обеда устраивали футбольные встречи. Почти в центре села находился выгон, где сельские мальчуганы пасли коз и стаи гусей, а мы периодически использовали его под футбол. Команды были укомплектованы ещё с субботы, быстро ставили примитивные ворота, и игра начиналась. В одной команде капитаном был Натан Остроленко или Беня Некрашус, во второй – Володя Бабуров, Валя Ивашов или Володя Мананников. Охотников поиграть в футбол было предостаточно: это и Муля, Вася Заблоцкий, Алёша Култыгаев, Миша Еремия, Юра Кулешов, Яша Олесюк, братья Петровы, Володя Николаев, Ваня Заводчиков, Игорь Сталевский и много других ребят. Не обходилось, конечно, и без острых споров, но до драки никогда наши страсти не разгорались.

А после ужина в ленинском уголке устраивали танцы. Я брал старенький, видавший всякие виды, баян и играл по заказам танцующих вальс «Берёзку» или «Дунайские волны», Танго из кинофильма «Весёлые ребята» и «Тайну», или смоловскую «Студенточку».

Любили артековцы и подвижные ритмичные фокстроты – «Андрюшу», «Любушку», «Дядю Ваню», «Чёрную стрелку» и другие.

Я любил наблюдать из своего спокойного уголка танцующие пары: сверкающие глаза, пожатие рук – рождение взаимных симпатий, юношескую дружбу взрослеющих похорошевших артековцев.

Святые, незабываемые вечера…
 
44
 
Рождение Алтайского Артека

Всё прекрасное на земле от солнца,
и всё хорошее – от человека.
(М.Пришвин)


Летом 1943 года к нам в Белокуриху начали прибывать на отдых пионеры из Алтайского края, областей Западной Сибири. Шла война, ещё не был освобождён солнечный Крым, но коренной перелом в войне наступил. Центральный Комитет ВЛКСМ по согласованию с правительством решил возродить организацию отдыха лучших пионеров страны во Всесоюзном пионерском лагере Артек, который размещался тогда здесь, в Алтайском крае, короче – возродить функционирование Артека для всей детворы Сибири, а в перспективе – и всей страны.

Наша смена была в нём самой длинной и продолжительной, война задержала нас надолго в этом прекрасном лагере, незабываемом коллективе. Поэтому пионеры и комсомольцы военного Артека стали основой, фундаментом для функционирования алтайского Артека.

Вначале стали прибывать дети из районов Алтайского края, потом из Новосибирска, Кемерова и других городов Западной Сибири. Использовались помещения курорта: рядом с нашим корпусом пустовал такой же, - сюда и стали прибывать ребята новой артековской смены.

Нашей администрации прибавилось теперь работы. Новых вожатых сюда не присылали, и Гурий Григорьевич на совете лагеря поднял вопрос о назначении лучших артековцев-комсомольцев на должность вожатых для новой смены.

Через несколько дней он вызвал меня для разговора:

- Ты чем сейчас занимаешься?

- Хожу со всеми на работу.

- Что делаете?

- Заканчиваем копать овощехранилище – второе по счёту, предстоит ещё одно.

- Придётся тебе сменить работу.

- На трактор?

- Да нет, - улыбнулся Ястребов, - совсем на другую: пионервожатым новой смены. Видел, детишки прибывают?

- Видел, но…

- Никаких «но», - перебил он меня. – Нам не присылают вожатых, а возле детишек нужно же кому-то быть. А вы прошли хорошую школу.

- Не умею я с детьми, не получится у меня.

- Не святые горшки обжигают! Получится!

- Да нет, Гурий Григорьевич, боюсь я вас подвести, на стройке из меня больше пользы будет, честное слово! Ведь и там нужны люди!

- А здесь, выходит, не нужны?

- Сюда проще найти подходящего комсомольца, у нас их много хороших!

Мы ещё долго доводили один другому свою линию, вместе искали лучший вариант и подходящую кандидатуру. Наконец, сошлись на таком: я периодически буду помогать вожатым музыкой по их заявкам, а останусь работать на стройке – ведь сроки были сжатые.

Вожатыми были назначены комсомольцы Володя Аас, Тамара Крончевская, Светлана Косова, Лена Гончарова, Иза Рохленко. Наши «старые» вожатые остались инструкторами-наставниками. Володя Дорохин остался старшим вожатым.

Военные артековцы жили по принципу трудовой коммуны А.С.Макаренко, новоприбывшие же жили по упрощённой схеме крымского Артека, - с тем же режимом дня, с теми же традициями.

Вскоре новенькие уже распевали наши артековские песни, скандировали в строю дорохинские речёвки, салютовали по-артековски при встрече.

Мы стали готовиться к традиционному открытию лагеря для новой смены: отремонтировали мачту для флага, готовили концерт, а в долине между двух горных склонов, в Медвежьем логу – готовили костровую площадку. Туда при помощи трактора притащили три большие пихты, подняли их тросом и поставили пирамидой, внизу наложили сушняка.

- Такой иллюминации Артек ещё не видел! – возбуждённо потирал руки Дорохин, посматривая на верхушки сведённых воедино трёх большущих пихт.

В день открытия лагеря на площадке построились пионерские отряды «старого» и «нового» Артека, и на мачте заполыхал наш артековский флаг, - мы увидели, как растёт наша единая семья.

В заключение торжественной части Дорохин объявил:

- Вечером на костровой площадке, в Медвежьем логу состоится торжественный артековский костёр!

Ужинать мы пошли немного раньше и перед закатом солнца все собрались в указанном месте: на зелёных склонах, что амфитеатром окружали долину, разместились артековцы – весёлые, возбуждённые, нетерпеливые. Послышалась команда и несколько костровых с зажжёнными факелами бросились к куче хвороста, и вмиг вся она вспыхнула. Огонь быстро воспламенил пихтовые ветки, распространяясь всё выше и выше, брызгал искрами во все стороны, и вскоре вся пирамида полыхала, словно гигантская свеча. С треском взлетали ввысь золотые искры, казалось, они летят в синее небо к самым звёздам.

Начался концерт, подготовленный общими усилиями. Мы уже хорошо знали свой репертуар, а выступления новеньких слышали впервые, на них, поэтому было сосредоточено всё внимание.

- Композитор Дунаевский, «Моя Москва» в исполнении Нади! – объявил ведущий, неразборчиво назвав фамилию исполнительницы.

На площадку вышла смуглая стройная девушка, сильным открытым голосом начала петь. Эту песню, позже ставшую популярной, мы слушали тогда впервые. Всех волновали суровые, наполненные глубоким патриотизмом слова песни о любви советского народа к родной Москве, о суровой осени и скрежете танков под Москвой, о твёрдом убеждении советских людей в том, что Москва вечно будет сиять рубиновыми звёздами на башнях Кремля, олицетворяя непобедимость Советской Отчизны.

Когда Надя закончила петь, воцарилось минутное молчание, а потом ударил гром аплодисментов.

- Бис! Бис! Надя, бис!

Девушки-москвички сидели с повлажневшими глазами, песня усилила боль разлуки с родной столицей, с далёким домом и дорогими родителями. А Дорохин, ни к кому не обращаясь, бормотал:

- Вот что может сделать песня с сердцем человека!

Надя ещё раз исполнила песню и её снова наградили горячими аплодисментами.

Уж горы утонули в сумерках летнего вечера, расплылись их контуры, пихтовые обгоревшие стволы рассыпались, упали на землю, а возле затухающего костра продолжался концерт. Возвращались в лагерь тоже с песнями, всем понравилась новая песня о Москве, быстро запомнилась её нехитрая мелодия и сердечные слова:

Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

С этим концертом через несколько дней мы ходили к своим подшефным друзьям – детям, которые на протяжении долгих лет были прикованы к постели. С самого начала пребывания в Белокурихе мы познакомились с этими ребятами. Они жили возле ванного корпуса в отдельном здании. Лежали они на передвижных кроватях. Медицинские работники могли выкатывать их на открытый воздух на просторные балконы. Поражённые участки костей были в гипсе, поэтому большинство из них лежали почти неподвижно. Мы познакомились со многими из них, но больше других вызывал у нас симпатии Миша, который играл на баяне. Ноги у него были в гипсе, а руки и грудь были сильными, мускулистыми, как у спортсмена. Девять лет он был прикован к постели. Натура у него была лирическая, он был хорошим мечтателем и интересным собеседником. Возможно, этот лиризм его души и привёл Мишу в музыку, в чудодейственный мир звуков, пленяющий его своим величием и красой. Лежал он навзничь в кровати, баян ставил на живот и исполнял достаточно сложные вещи.

Некоторые ребята ходили на костылях, для них мир был гораздо шире – они могли выходить во двор, ходить по палатам. Среди таких был москвич Женя Григорьев. Он три года пролежал в гипсе с больной ногой, потом при нас стал ходить на костылях, был общительным оптимистом, позже он победил болезнь – вылечился и уехал домой в Москву. Мы радовались вместе с ним его выздоровлению и от души желали всем победы над коварной болезнью.

В то посещение я проиграл Мише новую песню, продиктовал слова, и вскоре он спел её со своими ребятами, исполняя её с большим чувством. Навестить больных пришли с нами и новенькие артековцы. Для них тоже стало правилом – регулярно посещать больных друзей, носить им свежие цветы и песни.

С этого дня рядом с крымским – эвакуированным Артеком, стал функционировать алтайский Артек. Мы передали эстафету младшим пионерам продолжать традиции Артека – вечно юного, вечно молодого. Было приятно сознавать, что твои советы, добрые слова и наставления находят благодатную почву, раскрывшиеся сердца маленьких сибиряков впитывают наши линейки и сборы, песни и танцы, дружбу и любовь.
 
45
 
Пожар в горах

Велико ли, мало ли зло, его не надо делать.
(Эзоп)


Погода в июле и в августе стояла очень сухая и жаркая. Почти повсеместно уже собрали урожай. На бахче дозревали арбузы, краснела плантация помидоров.

На элеваторы Бийска двигались автомобили с отборным зерном алтайской пшеницы. В этом году обмолот хлебов проходил намного организованнее по сравнению с прошлым – 1942 годом.

Артековцы заработали на строительстве, уборке урожая и лесоразработках значительные суммы денег и передали их в фонд обороны Родины. Вот подтверждающие строки нашей трудовой доблести из отчёта Гурия Григорьевича:

«…Мы перевели в фонд обороны один раз все накопленные и заработанные артековцами деньги, включая и зарплату всех сотрудников, общей суммой 116 тысяч рублей. Получили благодарность Верховного главнокомандующего, текст телеграммы был опубликован на первой полосе «Алтайской правды». Эта сумма сложилась из того, что заработали артековцы в подсобном хозяйстве, в лесу, на сплаве, на строительстве, в сельском хозяйстве, в самообслуживании. Наш бухгалтер Б. М. Ярошевич всё тщательно подсчитал, всё было положено на банковский счёт в районном банке, с течением времени пополнялось и было отправлено в фонд обороны».
(Из книги Н.Храбровой «Мой Артек»).


Война напомнила о себе новыми партиями раненных, прибывающих в Белокуриху для продолжения лечения.

Для советских людей война стала проверкой на крепость, как на фронте, так и в тылу. Сплочённость советских тружеников, их высокая организованность помогли Родине выстоять и победить.

Но, говорят, в семье не без урода. Здесь, в глубоком тылу, изредка появлялись слабовольные людишки, испугавшиеся взрывов снарядов и мин, дезертировавшие из армии и спасавшие свою шкуру в горных чащах. Это были трусы-одиночки, предавшие в трудное время Родину и искавшие убежища от справедливого наказания в уединённых и отдалённых местах.

Несколько дней мы наблюдали сизый туман, появившийся в горах, вскоре он протянулся голубым шлейфом по долине, и мы услышали запах гари. Сомнений не было: горел лес.

Кто его поджёг? Летняя жара? Дезертиры? Случайно или умышленно? На все эти вопросы можно было получить ответ лишь на месте события. Из числа активистов села, администрации курорта, комсомольцев Артека было создано несколько отрядов, оснащённых кое-каким пожарным инвентарём и транспортом. Был разработан план действий.

В один из последних дней августа, когда горы начали приобретать многокрасочный вид, мы двинулись в путь. Нашу группу возглавил Володя Дорохин, он повёл нас в обход Церковки по охотничьей тропе, а основные силы двигались вдоль горной дороги. Двигались мы в направлении, откуда тянуло гарью, туда, где прошедшей осенью мы работали на лесозаготовках. Пробирались осторожно, прислушиваясь к малейшему шороху в зарослях. В руках у нас были топоры, пилы, лопаты, но когда мы их пустим в действие – мы не знали, знали одно: нужно воспрепятствовать пожару, спасти лес – богатство народа.

- А если встретим какого-нибудь дезертира? – тихо спрашивает Юра, посматривая на вожатого.

- Как же, он тебя ожидает на пне где-нибудь в лесу! – бросает кто-то из ребят реплику.

Другой ему в тон продолжает:

- Поздороваешься вежливо с ним и спросишь: «Вы, извините, - не дезертир?». Он утвердительно качнёт головой. Тогда ты более решительно потребуешь: «Руки вверх!»

- Или шарахнешь в него очередью из лопаты или чем-нибудь другим.

- Слабовато он сегодня обедал!

- Тише! – оборвал нас Дорохин.

Примерно через час мы пришли в район пожарища: обугленные стволы ещё дымились, огонь испепелил кусты, траву и даже мох, чернели одни каменные глыбы, накалённые и дышащие огнём.

- Интересно! – осмотрев пожарище, произнёс вслух Дорохин. – Ветер дует в нашу сторону, а пожар трещит где-то впереди, удирает от нас, а здесь горело раньше.

- Выходит, ветер изменил направление, - догадывались мы.

- Возможно! Ну, пошли дальше!

Не прошли мы и десяти метров, как вдруг кто-то сильно завопил. Бросились на крик: между двух больших камней, словно в яме, торчала голова Васи Макеева.

- Быстрее вытаскивайте! – взмолился он. – Я в жар окунулся!

Без особых трудностей мы вытащили Васю из ловушки. Он успел обжечь ноги, поэтому сразу бросился к речке.

- Всё, один отвоевался. Ступай назад в лагерь! – и Дорохин отправил Макеева.

Идти пожарищем опасно, на каждом шагу ноги проваливались в горячий пепел, камни накалились, дышать было тяжело. Пришлось каждому вырубить длинную палку и прощупывать дорогу.

- Робинзоны с альпенштоками! – резюмировал Юра.

Вышли к границе пожарища, огонь свирепствовал правее, в долине. Мы прошли под скалами, а потом перевалили через небольшой кряж и увидели основную группу, она достигла пожара раньше нас.

- Где вы ходите? – набросились они на нас.

Мы рассказали о виденном пожарище.

- Приступайте к делу и побыстрее, валите деревья, - будем делать просеку, иначе мы не остановим огонь!

Вскоре вдоль дороги образовалась достаточно широкая просека, через которую даже при сильном ветре огонь переметнуться не мог.

Работали мы долго без отдыха. Все кашляли, чихали, дым разъедал глаза, но мы были довольны сделанным: путь к пожару к шестой даче был перекрыт, а правее внизу препятствием на пути огня была речка – там тоже огонь не перескочит.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы получили команду возвратиться в лагерь. Обходя пожарище, спустились к речке помыться. Долго с удовольствием плескались в реке, холодная вода освежила лицо, перестало резать в глазах.

Перешли речку вброд и пошли левым берегом. Ребята шли молча, сказывалась усталость. Торопились, чтобы сумерки не застали в лесу. Впереди показались знакомые контуры Церковки. Вдруг, передний остановился и подал сигнал сзади идущим: кто-то разговаривал в кустах. Подошли потихоньку остальные, прислушались. Недалеко в кустах был слышен разговор, - о чём говорили – разобрать было трудно. Дорохин показал на топоры, мол, держите наготове, позвал к себе несколько ребят. Мы пошли за ним, осторожно передвигаясь в кустах. Вожатый остановился и поднёс палец к губам, показал вперёд: за кустами виднелась небольшая лужайка, а на ней сидело три человека. Один внешне смахивал на цыгана – чёрная борода, смуглое лицо. Большим ножом он разрезал арбуз, а его сообщники громко чавкали большие ломти, сплёвывая зёрнышки.

- На том и порешим! - проворчал цыган и тоже стал уплетать.

Дорохин подал сигнал – возвращаться к ребятам, они нас ожидали с нетерпением, крепко сжимая ручки топоров. Вожатый шепотом объяснил план действий:

- Окружим без шума лужайку, их трое, а нас – много. Я подам сигнал – звякну пилой и все с криком «Ура!» бежим к дезертирам, валим с ног и связываем руки.

- А оружие у них есть?

- Не рассмотрел, вряд ли есть, а ножи есть. Нужно действовать быстро и стремительно!

- А если окажут сопротивление?

- Конечно, окажут, и пусть оказывают, но нас ведь больше в десять раз. Свяжем руки и баста! Ясно? Пошли!

Нам казалось, что мы передвигаемся в абсолютной тишине, слышны были лишь удары собственного сердца, что выстукивало в висках. Послышался звонкий удар о пилу, она испуганно как-то звякнула и вслед – грохнуло наше «Ура!». Выскочили мы на лужайку и удивлённо остановились: на ней никого не было. Валялась обглоданная кожура, а троих неизвестных и след простыл.

- Вот гады, убежали!

- Нам не нужно было возвращаться к ребятам, а сразу атаковать! – понял свою тактическую ошибку Дорохин. – Хотелось ведь действовать с полной уверенностью на успех! Вот беда…

- Да, верно, а мы прибежали бы сами на шум! – заметили ребята.

- Выходит, - злые люди, если бежали от нас!

- Нож у него большой, а страх – ещё больше!

- Жаль, Рубикон перешли, а битва не состоялась! – полководческим тоном изрёк Юра.

- Значит, пожар – дело их рук!

- Да, есть основания теперь думать именно так!

- Хорошая у нас атака получилась, дружная! Недаром нас Смолов тренировал!

- Жаль, что его не было с нами, могло бы закончиться по-иному.

К лагерю подошли уже в сумерках. А утром, ещё до завтрака мы были снова возле Церковки, в тех местах, где могли прятаться неизвестные. Поднялись на Церковку, обшарили все углы, но нигде никого не обнаружили, приунывшие возвратились в лагерь. После обеда снова ходили рубить просеку, теперь рубили впереди, чтобы пресечь путь огню. Снова работали до седьмого пота, проделывая просеку от дороги вниз, к речке. Солнце бросало последние лучи на верхушки деревьев, когда мы спилили последние стволы, и они с треском повалились навстречу огненной лавине. Упорство и воля людей победили!

- Где-то около полусотни гектаров сгорело! – подытожил Карпенко.

- Если не больше! – добавил кто-то из взрослых.

Но мы были рады и этому, ведь могло сгореть несравненно больше, не приди артековцы на помощь природе.
 
46
 
Мечты и действительность

Способ быть счастливым в жизни есть:
быть полезным свету и в особенности Отечеству.
(Н.Карамзин)


Летом 1943 года прогремела одна из грандиознейших битв второй мировой войны – Курская битва, завершившая коренной перелом в войне. По радио мы с радостью слушали о начале наступления советских войск, а пятого августа услышали, как Москва впервые салютовала доблестным войскам Красной Армии за освобождение города Орла.

Теперь мы радовались каждому приказу Верховного Главнокомандующего, которые с особым воодушевлением и мастерством читал по радио диктор Левитан. Каждый день приносил приятные новости со всех фронтов. Ребята стали получать письма от родных.

Я уже давно не получал известий об отце. И вот, наконец, получил от него письмо. Он писал из госпиталя, под Курском он был легко ранен. По его подробным описаниям очевидца событий я пытался зримо представить напряжение боёв, могучий дух советских солдат, понял, как тяжело было отцу в этих боях. Он служил санитарным инструктором и ежедневно выносил на себе с поля боя до десятка раненых бойцов, пока и сам не остался на нейтральной полосе. Бедный отец! Когда человеку перевалит за сорок, хотя это ещё не старость, но нелегко ползти, бегать, переносить на себе раненных под градом пуль и воем мин, под артобстрелом и бомбёжкой. Я ответил отцу тёплым письмом, вскоре получил снова ответ, переписка стала регулярной до его выздоровления.

Получал письма и от брата. Он писал, что находится в Москве, учится в сержантской школе, а скоро снова пойдёт на фронт. Только от мамы не было никаких сообщений. Она осталась дома с младшим братишкой. Постоянно беспокоила мысль: живы ли они там? Эта постоянная мысль угнетала своей неизвестностью, безысходностью, злила беспомощность в оказании какой-либо помощи дорогим людям…

В конце августа пришёл ответ из московского вуза, куда я посылал документы. Меня не допустили к экзаменам всего лишь по той причине, что окончил я девять классов не в 1942, а в 1943 году. До сих пор для меня остаётся загадкой: почему мне было отказано?

Документы возвратились, и я привык к мысли, что снова буду продолжать учиться в десятом классе, а после окончания вновь попытаюсь поступать в МАИ.

Артековцы снова готовились к школе: получали новые костюмы, обувь. Перед началом школы мы прекратили ходить на работу и приводили себя в порядок. В напряжённом ритме работали теперь баня и парикмахерская.

Продолжалась война, материальные ресурсы страны шли на обеспечение потребностей фронта, а мы получили новые тетради, учебники, одежду. Пусть всего этого было недостаточно, но всё же мы чувствовали постоянную заботу об артековцах.

Снова первого октября потекли ручейки артековцев в школу. Все ребята летом отдохнули, набрались сил, и теперь с радостным настроением приступали к учёбе – наисложнейшему виду трудовой деятельности. Спустя несколько дней меня позвали к начальнику лагеря. Помню, разговор происходил после завтрака, у входных дверей корпуса:

- Ну, что, полтавчанин, - домой скоро поедешь?

- Да, наверное, скоро, слышал недавно по радио об освобождении Полтавы и ряда районных центров, в том числе и Лохвицы.

- Вот видишь, для тебя наша армия как старается, - улыбнулся Гурий Григорьевич. И в упор спросил: - А хочешь домой?

- Ну, что за вопрос, Гурий Григорьевич, - кто же не мечтает о доме!

- У тебя есть возможность поехать домой раньше, чем кому-либо.

- Каким образом?

- Есть решение крайкома комсомола о направлении в освобождённые районы Украины комсомольцев, живущих в данное время здесь, в Алтайском крае. Если имеешь желание работать на комсомольской работе в своей области, то мы дадим рекомендацию, и после её утверждения высшими инстанциями получишь соответствующие документы и погоняй домой!

- Согласен, хоть сейчас! – обрадовался я.

- Ну и хорошо! А я, было, думал, что снова откажешься, как тогда, когда не захотел вожатым.

- Тогда было другое дело…

- Вот и хорошо, договорились! – похлопал он меня по плечу. – Будем рекомендовать тебя для работы на Полтавщине. Жди!

- Большое спасибо!

У меня словно крылья выросли! Поделился с ребятами своей радостью, а они от души завидовали мне, будто я уже еду домой.

Отцу я сразу же написал письмо и тоже поделился приятной перспективой.

…Представлял, как пройду улицами родной Лохвицы, как встретят родные – мама и братишка. Рисовал в воображении картины разрушенного хозяйства области, предстоящую комсомольскую деятельность. Трудностей, конечно, не боялся, возможно потому, что не представлял их во всём объёме. Чувствовал в себе силы, знал, что Артек многому научил в комсомольских делах, хотя и сознавал, что это был лишь минимум практических навыков для предстоящей комсомольской работы. Стал с нетерпением ожидать, когда мне скажут: езжай!

Но время проходило, а меня никто не беспокоил. При встрече с Ястребовым я выжидающе смотрел ему в глаза, а он, понимая моё состояние, молча разводил руками.

А багряная осень властно шагала по взгорьям. Снова горы радовали взор своей чарующей красой, нежными оттенками: на их громадной панораме осень-художница умело накладывала яркие, нежные краски – берёзы стояли в жёлтом наряде, клёны сбрасывали красные листья, вербы оставались зелёными, а хвойные породы, словно ещё сильнее потемнели.

Помню, залюбовавшись разноцветьем убранства гор, мы поспорили – смог бы Левитан воссоздать эту красу на полотне?

На удивительную гамму цветов можно было смотреть часами, но не всегда было свободное время. После трёх уроков мы бежали на картофельное поле и заготавливали для зимы картофель, сортировали и прятали в новое хранилище.

После полевых работ мы пошли на заготовку дров. Рубили в горах толстые сосны и ели, обрубали ветки, сучья, и лошади тащили брёвна к дороге, а часть распиленного леса шла сплавом по реке.

Вечерами готовили концерт к двадцать шестой годовщине Октябрьской революции: хор разучивал новые песни, оркестр тоже готовил новый репертуар, в красном уголке тренировались танцоры, а Женя Чебан учила любимые ею стихи Маяковского, которые только ей удавалось продекламировать в нужном стиле.

Я не знал, буду ли в лагере на празднике, так как ожидал повестку из военкомата. Ещё летом артековцев, кому исполнилось семнадцать, вызвали в военкомат, и мы стали призывниками.

Помню, как в райцентре – Смоленском – нас повели в парикмахерскую, и всех – «под Котовского». Почему-то было жаль каштановых прядей, падавших на колени. На следующий день в лагере каждый, даже малыши, старались щёлкнуть по стриженой голове. Утром я ещё был в постели, когда девушки вошли без стеснения в палату, сорвали с головы одеяло и разбудили меня:

- А ну, солдатик, покажи свою стриженую макушку!

Такие же любезности оказывали Мише Фаторному, Бене Некрашиус и Натану Остроленко. Володю Аас тоже вызывали в военкомат, но ему сказали, что призовут немного позже, и он будет служить в эстонском корпусе. Теперь же мы ожидали со дня на день вызова насовсем.

О Мише Фаторном скажу несколько слов: после поражения молнией он чувствовал себя плохо. Здесь, в Белокурихе, он регулярно принимал радоновые ванны, стал понемногу делать утреннюю гимнастику и здоровье постепенно улучшилось: спокойным стал сон, появился аппетит, меньше беспокоили конвульсии мышц шеи. Миша стал заметно исправляться, и его вместе с нами признали годным к строевой службе.

Нужно отметить, что в военные годы медики не особенно были придирчивы к нашим физическим недостаткам.

В поездку на Полтавщину я перестал верить, мои мечты постепенно растаяли, оставив горечь несбывшихся надежд на душе.

В военкомат нас вызвали на десять утра шестого ноября.

- А как же концерт? – спрашивали меня ребята.

- Спросите у дяди военкома! – советовал Натан.

Кто-то нас подвёз в Смоленское. Призывников прибыло много, Ещё раз прошли всевозможные комиссии и стали ожидать дальнейших указаний. В шесть часов вечера прослушали последние известия и сообщение Совинформбюро: Левитан прочитал приказ Верховного главнокомандующего об освобождении столицы Украины – Киева.

- Это для тебя праздничный сюрприз! – радовались вместе со мной друзья.

«Так вот о каком «большом наступлении» намекал мне в последнем письме брат! – подумал я в тот момент.

Вскоре нам сообщили, что мы можем отправляться домой, но чтобы быть наготове: в ближайшие дни нас призовут для службы в ряды Красной Армии.

Домой возвращались пешком, торопились из последних сил, чтобы попасть на концерт. «Жаль будет, если из-за нашего отсутствия сорвётся концерт!» - думал каждый из нас.

Но вот и село, быстро прошли длинную улицу и мимо столовой завернули прямо к клубу. Со сцены объявили следующий номер – концерт уже заканчивался, когда нас заметили в дверях.

- Ура! – закричал кто-то из малышей.

- Привет солдатам!

Мы в какой-то нерешительности стояли у двери, а возле нас шумела орава милых артековцев, мы были тронуты их вниманием и сердечностью, молча их благодарили.

- Быстренько раздевайтесь и на сцену, собирай своих музыкантов! – как ни в чём не бывало распоряжался Дорохин. – Инструменты здесь! Он заметил наш смущённый вид:

- Наверное, это – твоя последняя возможность выступить с оркестром Артека? Так что ли?

- Пожалуй, верно! – согласился я.

После концерта начались танцы. Боря Макалец улыбался:

- Хорошо, что вернулись, а то пришлось бы мне самому отдуваться! Играй, Алёша, сегодня ты, а я своё ещё отыграю, - меня, наверное, не скоро возьмут, - разочарованно закончил он, показывая на постоянно заткнутые ватой уши.

Я не стал противоречить. Для меня было счастьем приносить пусть даже небольшую радость моим прекрасным друзьям – братьям и сёстрам по Артеку. Только сейчас, когда пронеслось дуновение разлуки, почувствовал, как тяжело оставлять лагерь, вот эти родные улыбающиеся лица. Они стали моим вторым «я», наша радость была общей, вместе переносили и невзгоды, и временные неудачи, и радость – и эти военные неспокойные месяцы и годы.

Я тоже старался улыбаться кружившимся парам, воспроизводя на клавишах баяна свои чистые, сердечные чувства к этой многоголосой, разноязычной артековской семье. Хотелось, чтобы нескончаемым был этот праздничный вечер, чтобы чувства артековской дружбы были прочными долгие годы.

Мне казалось, что в глазах друзей я читал точно такие же мысли…
 
47
 
Ой, куда ты, паренёк?..

Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай!
(Байрон)


Призывники в школу не пошли. После праздников мы пошли на лесозаготовки в горы, ожидая со дня на день повестки.

Ранняя зима стояла снежная, мягкая. Приятно было работать на свежем воздухе среди девственной природы Алтая. Одеты мы были тепло.

Нужно отдать должное администрации лагеря и курорта: всем старшим артековцам, работавшим летом в совхозе, были пошиты костюмы по индивидуальным заказам, нам купили приличные туфли, куртки с «молнией», рубахи.

- Прибарахлились, как на одесском привозе! – осматривал себя Юра.

- Не вульгаризируй! – обрывали остряка. – Не каждая родная мать сможет так «прибарахлить» своё чадо!

- Но мы ведь – чада золотые! – не унимался Юра.

- Вот у золотых деток и комплименты должны быть лучшими!

- Ну, заладили, - молчу!

Количество ребят в лагере уменьшилось: поехали в военную школу Алёша Култыгаев, Вася Макеев, в артиллерийскую спецшколу – Саша Илица и Вася Заболоцкий. Валя Трошина уехала в Омск учиться на радистку, чтобы потом работать в речном пароходстве. Кстати, Валя, обладающая постоянной натурой, приобрела в Омске профессию – раз и на всю жизнь, проработав в Кишинёвском аэропорту до самой пенсии.

Мои младшие друзья – Ваня Заводчиков, Игорь Сталевский, Володя Николаев, Яша Олесюк, Тадеуш Граляк и несколько девушек пошли в Бийское ремесленное училище.

В лагере установилась традиция – всех провожать торжественно. В такие дни строились на торжественную линейку, как всегда председатели советов отрядов сдавали рапорты, а потом старший вожатый докладывал начальнику лагеря:

- Товарищ начальник Всесоюзного пионерского лагеря Артек! Личный состав лагеря на торжественную линейку построен!

- Вольно! – отвечал Гурий Григорьевич, поднимая в салюте руку. – Вот что, друзья, - громыхал его бас, - сегодня мы провожаем наших славных артековцев, - и он называл имена.

А потом от имени всего лагеря он желал отъезжавшим счастья, здоровья, успехов и преподносил какой-нибудь подарок: книгу, блокнот или автоматическую ручку и обязательно ложку из нержавеющей стали с выгравированной надписью на рукоятке «АРТЕК».

Потом целая процессия выходила за пределы лагеря, шла по улицам села и на околице прощалась. С такой теплотой расстаются только родные братья и сёстры – дети дружной единой семьи, что сложилась в родном Артеке в суровое военное время. Мы знали, что расстаемся надолго, может быть и навсегда, каждому судьбой были уготованы свои дороги, которые, мы были уверены, пройдёт каждый, не сгибаясь и не прячась за чужую спину.

Вожатые тоже ходили провожать своих питомцев. Отъезжающие девушки умоляли Нину Храброву, чтобы она их «хотя бы немножечко провела». Гурий Григорьевич провожал за черту лагеря, желая всем «ни пуха, ни пера» и возвращался задумчивый обратно. Этот человек отдал много сил и энергии для становления крепкого детского коллектива. Никогда мы не видели, чтобы начальник лагеря вышел из состояния равновесия, - он умел руководить своими чувствами, от него постоянно распространялись спокойствие, уверенность, сила и разум. Для нас всех Ястребов был непревзойдённым авторитетом. Наверное, и ему было тяжело видеть, как улетают из родного гнезда один за другим артековские птенцы. Ведь он привык к ним всем и к каждой маленькой личности в отдельности.

Первым в армию мы провожали Володю Каткова. Он был чересчур тихим и скромным юношей, ни с кем близко не дружил, ко всем относился одинаково ровно.

…Он молча укладывал вещи в вещмешок, делал всё медленно: проверил, не спеша, всё ли взял, ещё раз пересмотрел вещи в сумке и начал потихоньку одеваться.

Юра наблюдал за ним и не удержался:

- Тебе, Володя, только по тревоге собираться – уж больно ловок!

- Не беспокойся! Соберусь и по тревоге, если нужно будет! Ну, ребята проводите меня немного!..

Мы провели его до сельсовета, с нами шло несколько девушек из эстонской группы – с ними Катков прибыл в Артек.

- Смотри, а не признавался, что дружил с девушками! – пошутил Юра.

Володя слегка покраснел и оглянулся: ему было приятно, что с ним идёт столько артековцев. Простились тепло, он долго помахивал рукой с отдаляющейся от села подводы.

В первой декаде декабря пришла очередь и за нами.

- Не могли обождать уж до нового года! – полушутя ворчал Юра.

Повестки вручили сразу четверым: Бениусу, Натану, Мише и мне. Призывалась большая группа сельской молодёжи, в их числе и мои одноклассники: Вася Нееш-Папа, Толя Леньшин, Лёня Мотовилов. Провожать нас вышли почти все артековцы. Несмотря на раннее утро и прожигающий до костей мороз, все пришли пожать нам руки и сказать на прощание добрые слова напутствия. Возле сельского совета нас ожидала вереница саней. Нас построили, сделали перекличку, лишь потом разрешили подойти близким и знакомым.

- Что же, братцы-новобранцы, - в добрый час! – первым подошёл Дорохин. – Ожидайте вскорости и меня, может, и встретимся!

Мы не сразу поняли слова вожатого.

- Что же здесь непонятного? – улыбнулся он. – На моё пятое заявление военкому получен положительный ответ. Вопрос только в том, когда меня возьмут.

Подошёл Муля:

- Письма будешь писать?

- Обязательно, Муля, напишу. А отвечать будете?

- Ну, что за вопрос? Конечно! А о чём писать? – и он подмигнул в сторону девушек. – Напишем, обязательно напишем! А вы служите отлично, заканчивайте побыстрее войну, чтобы нам и рук не марать!

- Будем стараться!

Перебрасывались малозначащими фразами, а голову сверлила мысль: «Неужели вот так просто сейчас расстанемся и я их больше не увижу?»

- Счастливого пути, счастливой службы, ребята! Возвращайтесь домой с победой!

Простились с девушками и побежали догонять свои сани. Почему-то не хотелось верить, что простился с артековцами навсегда. Долго смотрел на их притихший отряд, помахивал им рукой, дорога свернула влево, и всё исчезло, - только знакомые силуэты гор ещё долго виднелись позади да звуки долетавшей издали песни:

«Ой, куда ты, паренёк, ой куда ты!..»

- Удастся ли ещё нам встретиться вновь когда-нибудь? – нарушил молчание Натан.

- Вряд ли, - неуверенно ответил Миша, - ведь война ещё не закончилась.

Действительно, время было такое, что своё место мы видели в общем военном строю защитников Родины, а этот удел – не из лёгких.

…Декабрьский день короткий. К Бийску мы подъехали в сумерках. На ночлег остановились на перевалочной базе курорта Белокурихи. Здесь мы останавливались, когда приехали в Алтайский край. А теперь здесь жили наши посланцы в ремесленное училище. На ужин собрались все единой семьёй. Нас окружили друзья, каждому хотелось придвинуться поближе к будущим солдатам, на свидание с которыми отпущена только одна ночь.

- Ужинаем в нашей комнате! – тоном, не допускающим возражений, подал инициативу Володя Николаев – «Вейке Волоць», - как звали его эстонцы.

Чтобы разместиться всем, сели прямо на пол, подстелив газеты. Из своих вещевых мешков мы достали артековские продукты, а Ваня заводчиков угощал нас своим пайком.

- Не жирно вас кормят! – оценивающим тоном заметил Беня.

- Государственный паёк, надеемся, когда-нибудь будет лучше! – скороговоркой ответил вечно неунывающий Игорь Сталевский.

Нас наперебой расспрашивали о лагерных новостях, а мы интересовались их учёбой.

- Завтра пойдёте, посмотрите наши цеха! – пригласили ремесленники. Утром мы успели посетить их учебные мастерские со станками, моторами. А потом ребята провожали нас на сборный пункт. Ваня Заводчиков подарил на память меховые рукавицы и самодельный нож с наборной рукояткой.

Призывников разделили по вагонам. Мы с Натаном остались вдвоём, не успев проститься с Мишей и Беней. Расстались, как потом оказалось, навсегда. До поздней ночи грузились в теплушки на запасной ветке. Вскоре эшелон тронулся на север, направляясь на транссибирскую магистраль. Куда направится эшелон дальше – повернёт вправо или налево?..
 
48
 
Фронт

Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идёт за них на бой.
(Гёте)


Наш эшелон повернул на восток. Несколько дней по обе стороны полотна тянулась тайга. Остались позади Красноярск, Канск, Черемхово, поезд остановился на небольшой станции с чужеземным названием – Мальта – возле города Усолье, недалеко от Иркутска.

Здесь для нас начался новый этап жизни – служба в Советской Армии. Учились мы в полковой школе младших командиров в Забайкальском военном округе. С Натаном мы были рядом: он был курсантом первой миномётной роты, а я – второй, одного батальона. Это было очень удобно. Мы виделись ежедневно, а в часы досуга вспоминали артековских друзей, по которым очень скучали. Почти ежедневно я раскрывал свой альбом с фотографиями, и на душе становилось легче после немого разговора с друзьями. Спустя несколько недель, случилось несчастье: какие-то жулики, если подходит это слово, забрали из моего вещмешка все фотографии и артековские документы. Отыскать их не удалось, по-видимому, их уничтожили, чтобы не выдать себя. Никто не может представить, как я переживал потерю! Стыдно признаться, но я тогда плакал, как маленький ребёнок, просил неизвестных вернуть мне хотя бы альбом, но всё было напрасно…

Теперь я чаще ходил к Натану, у него тоже были подобные фотографии, и мы вместе отводили душу.

Через несколько недель мы стали получать письма из Артека. Ребята писали о лагерных новостях, о некоторых изменениях, произошедших после нашего отъезда, короче говоря, держали нас в курсе всех артековских событий.

Напряжённая учёба в полковой школе оставляла мало места для раздумий и скуки. Мы осваивали грозное оружие – миномёт, много ходили на лыжах, часто поднимались по тревоге и до рассвета делали марш-броски на 25-30 километров. Служба в военное время была несколько специфической: главное внимание уделялось подготовке будущего воина к действиям в боевой обстановке, но я чувствовал, как много полезного я получил в Артеке, благодаря вожатым, старшим друзьям.

Не стану рассказывать о всех перипетиях моей службы в Забайкалье, скажу только, что экзамены и контрольную стрельбу из миномёта я сдал успешно, - сказалось влияние моих хороших командиров роты и взвода – товарищей Барсукова и Цицковского. Они были не только хорошими офицерами, но и отличными педагогами.

Наступил июнь месяц. Ветры из пустынь Монголии часто приносили песчаные бури, но нас они уже не беспокоили: нас отправляли на запад, догадывались – на фронт, хотя нам говорили, что едем в Московское военное училище. Натан и теперь был рядом, Миша служил где-то далеко, это мы поняли по адресу, но увидеться с ним – так и не пришлось.

В полковой школе я подружился с хорошими ребятами-алтайцами: Карлом Вылцаном, Семёном Суходолиным, Борисом Втюриным, Петром Крюковым, Николаем Сомовым, Мишей Летягиным и многими другими ровесниками.

Эшелон на запад двигался безостановочно, везде ему давали «зелёную улицу», мы успевали только прочесть название станции да запастись кипятком на дорогу. Позади остались Свердловск, Киров, Буй, Ярославль, и впервые мы остановились на полдня только в городе Рыбинске. Дальше начиналась недавняя прифронтовая полоса: везде виднелись пожарища, иссеченные деревья, сплошные руины. Поезд двигался теперь медленно и осторожно. Город Старая Русса угадывался только по многочисленным дымкам, льющимся из землянок, а города как такового – не существовало. Ещё несколько маленьких станций – и наш эшелон остановился: прочитали название станции – Чихачёво. Выгрузились. Здесь находились тылы 1-й Ударной армии 3-го Прибалтийского фронта, куда и вливалось наше пополнение.

В тот же день пришлось разгрузить эшелон с боеприпасами. Мы были знакомы с артиллерийским делом и хорошо понимали, что здесь нужна максимальная осторожность, чтобы не стукнуть или не выпустить снаряд, поэтому работали с большим напряжением.

На следующий день пешком добрались до штаба армии. Лишь только нас построили для распределения по дивизиям, как появилась вражеская авиация:

- Воздух! Окопаться! – послышалась тревожная команда.

Рядом было картофельное поле, и мы быстро между рядками выкопали небольшие окопчики, спрятались в них и замаскировались. Сквозь наклонившуюся зелень просвечивало голубое небо, порхали бабочки. Не верилось, что эту мирную тишину может что-нибудь нарушить. Но вот послышался свист падающей бомбы, потом следующей, – земля содрогнулась. Бомбы взорвались недалеко от здания штаба, на выгоне, не причинив никому вреда.

Снова построились, нам объявили, кто в какую часть направляется. Здесь нас с Натаном разделили, мы с ним тепло попрощались. Пришли наши новые командиры, и мы разошлись в разные стороны.

Начались боевые будни. После прорыва обороны противника и форсирования реки Великой южнее Пскова, наша дивизия была на марше. Мы не успевали шагать за танками, которые оторвались от главных сил и утюжили удирающие немецкие части, громили вражескую технику.

Вскоре мы вступили на землю воспетой Райнисом Латвии.

В Артеке мы часто слушали захватывающие рассказы о милой Латгалии Гунарса Мурашко, Владека Сусеклиса, Аустры Крамини. Не думал тогда, что буду ходить по их земле, не знал, что придётся освобождать родные места моих друзей от немецких захватчиков.

Несколько позже, в начале августа, наша часть вела боевые действия на территории южной Эстонии. Бои носили жестокий характер. В одном из хуторов, освобождённом осенним ранним утром нашим подразделением, мы встретили юную голубоглазую девушку. Она стояла во дворе и боязливо смотрела на проходящих мимо бойцов.

- Тероммикул! – поприветствовал я её по-эстонски.

Эти слова приветствия – «с добрым утром» – я хорошо запомнил от эстонцев-артековцев. Девушка быстро посмотрела в мою сторону, в её взгляде отобразилось сердечное удивление и радость, она заговорила быстро-быстро. Но, останавливаться не было времени, и я помахал лишь рукой.

- Что ты ей сказал? – интересовались боевые друзья.

- Ничего особенного, просто поприветствовал её с добрым утром.

Подобных случаев было несколько, я сожалел, что не смог в Артеке, когда для этого была возможность, хорошо изучить разговорный эстонский язык, - как бы он мне теперь пригодился!

Одна из фронтовых встреч запомнилась больше других.

…Мы выбили немцев из траншеи и отбросили от моста через небольшую речку, стремительной атакой преследовали их до конца долины, дальше начиналось поле с догорающими немецкими танками, кое-где горели копны соломы на расковырянной снарядами стерне. От опушки вниз к ручью бежал раненный солдат, правая рука была забинтована, сквозь марлю выступало красное пятно. Всмотревшись в него, я узнал Иванова - своего соученика по полковой школе. Окликнул, - всё это делалось в движении, - он оглянулся:

- Как тебя ранило?

- Разрывной, гады… По быстрому перевязала какая-то чернявая сестра, а теперь – в медсанбат.

- Ну, счастливо тебе!

И он побежал дальше. На опушке леса, в глубоком овраге, что отделял кода-то пашню от леса, а потом был углублён дождевой водой, тянулась немецкая траншея. Валялись бутылки, фляги, клочки бумаги, стреляные гильзы. Здесь в укрытии санитарка перевязывала раненых. «Та ли это – чернявая, перевязавшая Иванова?» - подумал я, посмотрев в её сторону. Её профиль показался мне знакомым: «Где я её видел, ну, где же?» - старался я вспомнить и в то же время старался не отстать от товарищей. Чёрные её локоны выбились из-под пилотки, а руки уверенно накладывали шину на повреждённую ногу раненого. Останавливаться не было времени, я шёл и оглядывался на медсестру. Вдруг меня ударило, словно током, и в памяти всплыла картина: на залитой солнцем площадке смуглая девушка исполняет танец, быстрый, темпераментный. Где это было? Да ведь это в Крыму! И я вспомнил, наконец, имя испанки – Аврора Модесто. Да, это была она, - теперь не было никаких сомнений.

Я ещё оглянулся назад и крикнул:

- Аврора! Модесто!

Но мои слова утонули в грохоте боя…

Позже я пытался узнать у медиков, знают ли они санитарную медсестру Аврору Модесто, но все отрицательно кивали головой.

В боях на подступах к латвийской столице – городу Риге – я был ранен. Лечился в госпитале, размещённом в местечке Страме. Спустя несколько дней, меня пришёл навестить Миша Летягин – мой однополчанин. Попутной машиной он добрался с передовой сравнительно легко. На груди у него сверкала новенькая медаль «За отвагу». Я поздравил друга по оружию.

- И тебе же должны быть! Нас ведь тогда обоих представили к этой награде! Помнишь тот бой?

Да, я и сейчас помню в деталях тот трудный день, когда враги отрезали все пути к нашей огневой. Мы истратили весь боекомплект мин, а пехота просила «огонька». Что было делать? Командир роты Иванов послал нас двоих через болото в наш тыл к полковому складу. Оттуда на обмотках, переброшенных через шею, мы выносили по шесть мин каждый и под свистом пуль пробирались к огневой, – три километра туда – три обратно, мокрые, испачканные – «болотные черти» – назвал нас тогда командир огневого взвода Макаренко.

К вечеру мы притащили больше полусотни мин, и наша огневая выстояла, крепко помогла пехоте.

Из-за ранения я не получил тогда этой награды. Она меня нашла через десять лет.
 
49
 
Мои друзья

Старайся исполнить свой долг, и ты
тотчас узнаешь, чего ты стоишь.
(Л.Толстой)


Уже после окончания войны у меня состоялась ещё одна – «артековская» встреча.

…В конце июля 1945 года в лесах Западной Литвы формировался эшелон демобилизованных воинов, которые возвращались к мирному труду, к родным семьям. Я был включён в состав сопровождающей команды. Путь был длинным: мы ехали через Белоруссию на Москву и дальше на юг – в Ростов-на-Дону. Было больно смотреть на разрушенные советские города и сёла, а ещё тяжелее – на встречу нашего эшелона: на каждой станции его встречала масса женщин, а из вагонов выходило несколько человек демобилизованных. Их обступали плачущие женщины, расспрашивая: «Не видел ли моего?», - а мы ехали дальше.

В общем, эта поездка была интересной, ведь пришлось проехать через всю Россию с севера на юг. Погода стояла отличная, настроение было тоже отличное – ведь война закончилась, а это для нас было главным. В вагоне распевали песни, вспоминали эпизоды из фронтовой жизни, приближаясь к конечному пункту нашего далёкого рейса.

В Ростове мы отправили последнюю партию демобилизованных, оформили необходимые документы. Я вспомнил, что в этом городе учится в авиационном техникуме Ободынский Слава – наш бывший артековец, уехавший с отцом из Сталинграда на Северный Кавказ. Они, конечно, просчитались. Слава позже писал в Артек, что их городок был временно оккупирован немцами, и он насмотрелся на все ужасы немецкого режима.

До поезда времени было достаточно, и я решил навестить друга. Без труда нашёл Красноармейскую улицу. В вестибюле техникума спросил дежурную:

- Мне Славу Ободынского можно видеть?

- А вы кем ему приходитесь?

- Родным другом.

Тётя рассмеялась:

- Разве бывают и неродные друзья?

Она крикнула кому-то наверх:

- Немедленно сюда Славку с десятой!

И вот я вижу, как по ступенькам лестницы бежит Слава. Он почти не изменился за прошедшие три с половиной года. На меня он не обратил сначала ни малейшего внимания, а спросил дежурную?

- Что случилось, тётя Шура, зачем звали?

- Здесь один военный хотел тебя видеть, - и она кивком показала в мою сторону.

Слава быстро обернулся и тут же воскликнул:

- Алёша, дружище! Каким чудом? – с растопыренными руками бросился ко мне.

Мы вышли на улицу и наперебой расспрашивали друг друга о минувших – послеартековских годах.

- Ты вот уже успел офицером стать! Когда ты успел?

- После госпиталя окончил фронтовые офицерские курсы.

- Расскажи что-нибудь про фронт, мне ведь не пришлось его видеть, кроме оккупации.

Я рассказал несколько эпизодов о боевых буднях миномётчиков, пехотинцев, о тяжёлых боях в Прибалтике.

- А я потерял и брата Бориса, и отца, - наклонив голову, произнёс Слава.

- Такая же участь постигла и моего брата и отца, - не смог утаить правды и я.

- Проклятая война! Что только она натворила, сколько горя принесла людям! – с горечью в голосе произнёс Слава.

Мы с другом ещё долго разговаривали о прошлом и настоящем.

- А что теперь с Артеком? – поинтересовался Слава.

- Без сомнения можно утверждать одно, что он уже функционирует в положенном ему месте – в Крыму. А наш алтайский Артек, наверное, уже давно разъехался.

…Так оно и было и на самом деле. Ещё в 1944 году из Белокурихи уехала значительная часть ребят, а москвичи уехали домой ещё раньше на год. Лишь небольшая часть эстонских ребят уехала в начале 1945 года, - военный Артек прекратил своё существование. Почти все артековцы, вернувшись домой, работали на пионерской или комсомольской, а потом – партийной работе, - сказывалось благотворное влияние артековской закалки.

Часть ребят из молдавской группы ещё в конце 1943 года уехала из Белокурихи учиться в Битцевский сельскохозяйственный техникум под Москвой, некоторые – на бухгалтерские курсы в Новосибирске.

До последних дней функционирования алтайского Артека в нём держалась крепкая дисциплина и пионерские традиции, которым подчинялись в одинаковой мере и пионеры, и комсомольцы, и администрация лагеря. Никто из находившихся в тот период в Артеке не сможет забыть многонациональной семьи нашей Родины.

В то суровое время артековцы всегда чувствовали родительскую заботу Коммунистической партии и Советского правительства, заботу ЦК ВЛКСМ.

Первое время, когда судьба разбросала нас во все концы, мы переписывались регулярно, - мы не могли жить без взаимного общения, не могли забыть Артек – в нём мы стали полноправными членами единой крепкой семьи.

Когда в Белокурихе перестал звучать серебряный звук артековского горна, на котором виртуозно подавал сигналы Боря Макалец, артековцы нашли человека, через которого они поддерживали связь. Им был наш начальник лагеря – Ястребов Гурий Григорьевич. После Артека он продолжал работать в редакции газеты «Известия». Когда кто-нибудь из наших ребят бывал в Москве, заходил к нему, становился гостем его чудесной семьи, там можно было узнать адреса некоторых артековцев.

Не выполнили мы только одного, но очень важного обещания – встретиться в Москве в июле 1947 года. Я тогда работал в пароходстве на Дунае. Подошёл этот срок, - его я, конечно, не забыл, - а у меня – срочная работа, начальство не отпускает не только в отпуск, но даже на несколько дней. А в голове – тревожная мысль: как же соберутся без меня артековцы: Сколько я потеряю!

Но, как стало известно позже, встреча не состоялась.

Прошли годы… Много лет прошло с тех пор. Бывшие артековцы, естественно, стали солидными людьми, папами, мамами, а большинство – бабушками и дедушками. Но душой мы остались молодыми. И, как в песне: «Только звон барабана услышим», - рука сама тянется к салюту, а губы шепчут: «Всегда готов!».

Мы не только бережём в памяти события тех далёких дней, имена друзей, вожатых, но и широко используем артековские традиции в воспитательной работе с молодёжью. Например, мои ученики почти все знают о военном Артеке то, что им можно унаследовать: любовь к Родине, честность, чувство коллективизма, дружбу, трудолюбие и много других ценных моральных черт. Мои ученики поют артековские песни, а два воспитанника в разное время побывали в Артеке, поведав потом мне о больших переменах, особенно в его облике, в чём впоследствии убедился и я сам.
 
Память не смогла удержать всех имён нашей дружной артековской семьи. И всё же я попытаюсь назвать членов этого прекрасного коллектива – артековцев 1941-1944 годов, и пусть меня извинят те из друзей, кого я не смог вспомнить и по этой причине не назвал.

Администрация пионерского лагеря Артек:

- Ястребов Гурий Григорьевич – начальник лагеря, впоследствии – зав. отделом редакции газеты «Известия»;
- Ястребова (Приказщикова) Анфиса Васильевна – главный врач;
- Дорохин Володя – старший пионервожатый, ушёл в армию в 1944 г., погиб на фронте.
- Сидорова Тося – вожатая, впоследствии партийный работник, секретарь Ананьевского райисполкома Одесской области;
- Храброва Нина – вожатая, сейчас – корреспондент «Огонька» по Прибалтике;
- Пампу Толя – вожатый, в 1942 г. ушёл на фронт, отличился в боях, нынче директор русского народного оркестра «Боян», проживает в Москве;
- Смолов Володя – вожатый, военрук, физрук, сейчас – заслуженный деятель науки и техники РСФСР, доктор технических наук, профессор, заведующий кафедрой вычислительной техники ленинградского ордена Ленина электротехнического института им. В. И. Ульянова (Ленина);
- Бурыкина Тася – вожатая алтайского Артека, учительница, в настоящее время проживает на БАМе в г.Тында;
- Игольникова Роза – медсестра;
- Карпенко Абрам Борисович – завхоз;
- Карпенко Володя – радист;
- Карпенко Фаина (тётя Феня) – повар;
- Панарина Люба – медсестра алтайского Артека, сейчас – старшая сестра курорта Белокуриха Алтайского края;
- Смолова Тамара – вожатая;
- Тхоржевская Ирина – учитель музыки, аккомпаниатор;
- Ярошевич Б.М. – бухгалтер.

П и о н е р ы:

1. Аас Володя – из г.Пярну, Эстония; ушёл в армию а 1944 г., после войны – кадровый военный, военком г.Тарту, г. Южно-Сахалинска;
2. Аверченко (Власова) Гая;
3. Ага (Слюсаренко) Вера – из Молдавии, проживает в г. Тирасполе, служащая государственного учреждения;
4. Ажиганич Лариса;
5. Айа (Тульп) Эллен – из Эстонии, живёт в Таллине, начальник юридического отдела Госкомсельхозтехники ЭССР;
6. Алексеева Нина – из группы Наркомздрава, г. Москва;
7. Антонова Катя – из Москвы;
8. Апанасенко Вера – из Ровно;
9. Бабенскайте Ядя;
10. Бабуров Володя – из Москвы, впоследствии – директор одного из московских заводов;
11. Бабурова Рая – из Москвы;
12. Батыгина Шура – из Москвы;
13. Бергер Яша – из Белоруссии;
14. Бивко (Мейме) Нина – из Латвии, после войны – комсомольский, партийный работник, проживает в г. Даугавпилс;
15. Блажиевская Ядвига – из Львова;
16. Богомазов Коля – из Москвы;
17. Брейтман Оля – из Москвы;
18. Васильчиков Володя – погиб в ВО;
19. Велверис Элмарс – из Латвии, участник Великой Отечественной войны, армейский разведчик, погиб смертью храбрых;
20. Веремеюк (Пелясович) Валя – из Белоруссии, ныне – педагог;
21. Вечерник Влада – из Львова;
22. Вилкайте Гене – из Литвы;
23. Гаймс Фрицис;
24. Гербен Вельта – из Латвии;
25. Гончарик (Луценко) Стася – из г. Броды на Украине, бухгалтер;
26. Гончарова Лена – из Киева;
27. Граляк Тадеуш – из Львова;
28. Григорьев Женя – из Москвы, журналист, заместитель редактора газеты «Правда»;
29. Грубе Вилмас – из Латвии;
30. Гружите Гене – из Литвы;
31. Гулевич (Васильева) Таня – из Москвы, ныне – заслуженная артистка Советского Союза;
32. Гусева Мария – из Москвы;
33. Гуськова Надя – из Москвы;
34. Диброва Алёша – с Украины;
35. Дружевская Муза;
36. Дыган Софа – из Тирасполя, служащая;
37. Егоренко (Морозова) Лёля – из Смоленска, ныне – заслуженный врач РСФСР;
38. Еремия Миша – из Молдавии, из алтайского Артека убыл на учёбу в Битцевский техникум, сейчас – журналист, главный редактор газеты «Молдова Сочиалистэ», г. Кишинёв;
39. Заблоцкий Вася – из Измаила (ушёл в артиллерийскую школу);
40. Заводчиков Ваня – из Петрозаводска, ныне – научный работник;
41. Иванов Ваня – из Москвы;
42. Иванова Нина – из Москвы;
43. Иванова Эля – из Москвы;
44. Ивашов Валя;
45. Илица Саша – из Молдавии, из Артека ушёл в военное училище, работает начальником цеха в типографии в г. Тирасполь;
46. Ильвес Харальд – из Эстонии;
47. Калвет Аста – из Эстонии;
48. Кальюранд Уно – из Эстонии;
49. Капитонов Сеня – из Литвы;
50. Каплунова Катя – из Ленинграда;
51. Каплунская Катя – из Черновицкой области;
52. Карахтанова Эля – из Москвы;
53. Кару Сальме – из Нарвы, служащая;
54. Катков Володя – из г. Печеры (Эстонская ССР), призван в армию из Артека, (погиб на фронте в ВО войну);
55. Кеныня Рената – из Латвии;
56. Кескюла Виктор – из Эстонии, доцент, кандидат технических наук Таллинского политехнического института;
57. Косова Светлана – из Москвы;
58. Костин Жора – из Черновиц, стал кадровым военным, старший офицер-ракетчик, проживает в г. Севастополь;
59. Костюченко (Бардакова) Шура – с Черниговщины;
60. Коцман Петя – из Молдавии, нынче – механизатор-строитель;
61. Крайзер Соня – из г. Бельцы Молдавской ССР, работник советской торговли;
62. Краминя (Луцевич) Аустра – из Латвии, после Артека – комсомольский, партийный работник, работает в ЦК КП Латвии;
63. Крончевская Тамара – из Нарвы, служащая;
64. Крывченок Эстя – из Белоруссии;
65. Кузнецова Надя;
66. Кузьмина Лариса – из Москвы;
67. Кулешов Юра – из Москвы;
68. Кулешова Наташа – из Москвы;
69. Култыгаев Алёша – из Гурьева, после Артека учился в лётной спецшколе;
70. Лапинскас Гриша – из Литвы;
71. Левандаускас – из Литвы;
72. Лёвин Муля – из Москвы;
73. Лецкальныш Дзидра – из Латвии;
74. Лившиц Карл – из Москвы;
75. Лиив Хаис – из Эстонии;
76. Лийдеманн Харри – из Эстонии, после Артека – моряк дальнего плавания, начальник порта Таллина, капитан дальнего плавания, кавалер ордена Ленина;
77. Лисицына Шура – из Смоленска;
78. Лихонин Гена – из Харькова;
79. Лозан Степан – из Молдавии, уехал из Артека в Битцевский техникум, сейчас – председатель Госкомитета Совета Министров МССР по телевидению и радиовещанию;
80. Лозан Степан – из Молдавии; (По ошибке упомянут дважды - Прим.www.Suuk.su)
81. Луценко Станислав – из г. Львова;
82. Макалец Боря – из г. Комрат Молдавской ССР;
83. Макеев Вася – из Мурманска, из Артека ушёл в лётную спецшколу;
84. Мананников Володя – из Москвы;
85. Мачулис Вацлав – из Литвы, ныне – учитель военной подготовки средней школы в г. Вевис Литовской ССР;
86. Мельников Юра – из Витебска, ныне – директор средней школы в г. Мозырь Белорусской ССР;
87. Мирошниченко Валя – из Винницы;
88. Митюнас – из Литвы;
89. Мицкевич Ира – из Белоруссии, работала вожатой в алтайском Артеке, учительница русского языка и литературы;
90. Морозова Шура – из Москвы;
91. Мостовой Виля – из группы Наркомздрава, стал впоследствии известным лётчиком, имеет правительственные награды;
92. Музыкант Велта – из Латвии;
93. Мурашко Гунарс – из Латвии, был призван в армию, погиб при освобождении родной республики в ВОВ;
94. Некрашиус Беня – из Литвы;
95. Николаев Володя – из Нарвы, работник спортивного комитета;
96. Ободынский Слава – из Тирасполя, специалист авиастроитель;
97. Овсянко Эвальда – из Белостока;
98. Олесюк Яша – из Бреста, после Артека – комсомольский работник, моряк дальнего плавания, проживает в г. Ангарске;
99. Остроленко Натан – из Бреста, участник Великой Отечественной войны, проживает в г. Мозыре Белорусской ССР;
100. Павлович Вера – из Латвии;
101. Паэорг Арвид – из Эстонии, художник-оформитель;
102. Пайлис Гриша – из Литвы;
103. Пальм Виктор – из Эстонии, ныне – член-корреспондент АН ЭССР. Профессор химических наук;
104. Перепелица (Шаптефраць) Дора – из Молдавии, ныне – бухгалтер;
105. Петерсон Эльза – из Латвии;
106. Петров Дима – из Москвы;
107. Петров Томм – из Москвы;
108. Полли Кальо – из Эстонии, заслуженный художник Эстонской ССР;
109. Попеску Лида – из Молдавии;
110. Рагозина Майя – из Москвы, санитарный врач в Ленинграде;
111. Раду Ксения – из Молдавии, после Артека – комсомольский работник;
112. Рамми Иоланда – г. Тарту (из Эстонии);
113. Растекайте Марите – из Литвы, заслуженная артистка Литовской ССР;
114. Ревнызон Изабелла – из Молдавии;
115. Рейдла Лембит – из Эстонии;
116. Рохленко Изабелла – из Москвы, после алтайского Артека работала вожатой в крымском Артеке, проживает в г. Сочи;
117. Руденя (Селезнёва) Лариса – из Белоруссии, проживает в г. Минске, работник общественного питания;
118. Саан (Гильде) Айно – из Эстонии;
119. Салу (Орлова) Ада – из Эстонии;
120. Сафронова Лиля;
121. Селюн Володя – из Белоруссии, педагог, работал директором школы;
122. Силларанд (Аэсма) Этель – из Эстонии, журналист, автор книги об Артеке;
123. Ситковская Этля – из Белоруссии;
124. Слюсаренко Натан;
125. Соловьёва Ника;
126. Сталевский Игорь – из г. Рудня Смоленской области, ныне – шофёр одного из совхозов Дона, передовик производства, отмечен правительственными наградами;
127. Сусеклис Владик – из Латвии, ныне – известный поэт-сатирик – Валдис Стаунис, живёт в Риге;
128. Тазлова (Крайнева) Валя – из Москвы, провизор;
129. Тамм Адольф (Муля) – из Эстонии, после Артека – ответственный работник Министерства Внутренних Дел;
130. Тарасова Лида;
131. Теэсалу Лайне – из Эстонии, работник телевидения, кавалер ордена Трудового Красного Знамени;
132. Тихомирова Галя – из Москвы;
133. Ткаченко (Продан) Тамара – из Молдавии, педагог, отмечена правительственными наградами;
134. Товма (Дрогайлова) Галя – из Молдавии, советский работник;
135. Трошина (Алябьева) – из Молдавии, радистка аэропорта г. Кишинёва;
136. Урсу Коля – из Кишинёва, кандидат сельскохозяйственных наук;
137. Фаторный Миша – из Измаила, участник Великой Отечественной войны, строитель;
138. Хеллат Карл – из Эстонии, партийный работник;
139. Хомутова (Кузнецова) Надя;
140. Цуркану Миша – из Молдавии;
141. Чебан Женя – из Тирасполя, медсестра, проживает в Одессе;
142. Черноморец Рива – из Белоруссии;
143. Шерер Роза – из Белоруссии;
144. Школьников Виля – из группы Наркомздрава, г. Москва.
145. Щербаков Лёва – из Москвы;
146. Щербачёва Галя – из Москвы;
147. Эглитис Эвальд – из Латвии, участник Великой Отечественной войны, партийный работник;
148. Эрсловайте Геня – из Литвы, работает в АН Литовской ССР;
149. Ястребов Гарри (Орлёнок) – из Москвы, санитарный врач;

Конечно, это имена далеко не всех ребят, которые были в военном Артеке, часть фамилий стёрлась из памяти, лица многих помню, а фамилии забылись, или – наоборот. Был, например, в белорусской группе Борис, его фотографию храню до сих пор, а фамилию, стыдно признаться, - забыл. Так что пусть извинят меня мои дорогие артековцы, имена которых я не смог назвать в этом списке, ведь только в алтайском Артеке нас было около двухсот ребят!

Но я уверен, что все бывшие артековцы стали полноценными строителями общества развитого социализма, что они отлично работают во всех отраслях народного хозяйства, показывая достойные примеры трудовой деятельности.

После Артека мы были в разных трудовых, армейских коллективах, повлиявших в известной степени на формирование наших личностей. Но более всего на каждого из нас повлиял Артек: своими традициями, чёткой дисциплиной, принципиальностью администрации, требовательностью вожатых, каждый из которых был яркой личностью, достойной подражания, и разноликим, дружным многоязычным пионерским коллективом, тоже по-своему принципиальным, требовате6льным, не прощающим пошлости и лицемерия, лентяйства и грубости, зазнайства и высокомерия. Это было детское учреждение, где закалялись наши характеры, вырабатывались лучшие моральные качества.

Артековский закал крепко помог каждому из нас на житейских перекрёстках в самостоятельной жизни. Этим особенно нам и дорог!
 
50
 
Где же вы теперь?..

Глубоко верю, что лучше человека ничего нет на земле…
(М.Горький)


В начале 50-х годов при помощи одного измаильца случайно удалось узнать адрес Миши Фаторного, и мы стали поддерживать связь. Миша сообщил, что из Забайкалья он попал на фронт, воевал против империалистической Японии. После войны служил авиатехником в лётной части, видимо, сказалась любовь к технике, проявившаяся ещё в Артеке, когда он работал на тракторе. После демобилизации из армии Миша избрал местом жительства город Волгоград, где когда-то вступил в комсомол и выполнил первые его поручения.

Его не пугали развалины города-Героя и большой объём работ для жителей. Он окунулся с радостью в трудовые будни по восстановлению жилищного фонда и строительству новых объектов города.

Миша ходил и не узнавал тех мест, где зимой 1941-42 года он бывал с различными заданиями, - настолько они были изуродованы войной. Руины Сталинграда были лучшим агитатором за мир на земле против новой войны – здесь воочию обнажался разрушительный молох войны.

Мишу очень тянуло к зданию универмага на площади Павших Борцов. Здесь он почти ежедневно с ребятами и Толей Пампу получал продукты для Артека, в его подвалах паковал посылки для бойцов действующей армии. А теперь здание стояло искореженное, с зияющим окнами, ожидало своей очереди отстраиваться.

Ходил Миша и на Кронштадскую улицу № 21, где стояла школа, приютившая в ту холодную зиму артековцев с детдомовцами. Теперь здесь всё выглядело по-иному: расчищались руины школы, водонапорной башни, начиналось новое строительство.

Миша пошёл электросварщиком на строительство Волго-Донского канала. В армии он освоил сварочное дело, и теперь оно крепко пригодилось. Ежедневно с группой рабочих он выезжал на строительство канала и работал до изнеможения. А работать он мог, в Артеке мы удивлялись его напористости и умению отдаваться до конца любимому делу.

Канал начинался у Дона, недалеко от станицы Нижне-Чирская, хорошо известной артековцам ещё с лета 1941 года. Миша вспоминал артековский ОСВОД на Дону, наши красивые дачи в зелени садов, первое трудовое артековское лето.

Миша женился, обзавёлся семьёй, но сетовал, что маленькая квартира, без удобств не позволяет пока принять гостей.

Я понимал друга и старался его успокоить, я тогда учился, и разрешить себе дальнюю поездку не мог при всём желании.

В конце 50-х годов я стал встречать, и довольно часто, в «Огоньке» корреспонденции за подписью «Н.Храброва». Полной уверенности не было, но интуиция подсказывала, что это – наша Нина, артековская вожатая Нина Сергеевна. Хотелось у неё узнать о судьбе артековцев. Написал письмо в редакцию «Огонька». Ответа долго не было и, вдруг, в январе 1960 года получаю письмо от артековки из эстонской группы Этель Силларанд (теперь Аесма) из города Пайде, потом пришло письмо от Иоланды Рами из Тарту. Они рассказали о ребятах эстонской группы и дали мне адреса многих из них.

Написали мне письма Муля, Виктор Пальм, Тамара Крончевская (Васильева). Благодаря им, я напал на след Вани Заводчикова и тоже получил от него несколько писем. Читая их, мне казалось, что нахожусь снова в окружении артековских друзей в Сталинграде, Серебряных Прудах, в Белокурихе, снова оживали в памяти наши звонкие песни и до нашей юности, казалось, можно было дотянуться рукой.

Девушки сообщали, что эстонская группа бывших артековцев периодически собирается на встречи, устраивая их в Таллине, Тарту.

Об одной из них рассказывается в статье Е. Зайдельсона «Артековцы», напечатанной в газете «Молодёжь Эстонии», № 98, 1968 г. В ней говорится, что Харри Лийдеманн теперь капитан дальнего плавания, Кальо Полли стал известным художником (он, кстати, иллюстрировал книгу Нины Храбровой «Мой Артек»), а Виктор Пальм – доктором химических наук, Виктор Кескюла – преподаёт в Таллинском политехническом институте, кандидат наук, журналистками стали Этель Силларанд (Аесма) и Лане Теэсалу (Соэ); Хаис Лиив и Володя Аас – стали военными, Карл Хеллат – партийным работником, Муля Тамм работал в органах Внутренних дел – тоже стал военным, а маленькая тогда Айя (Тульп) Элен – теперь юрист. Приятно было за друзей, чувствовалось, что артековская закалка не пропала даром, что они все стали достойными людьми в нашей многонациональной стране.

…На страницах журнала «Журналист» я «встретился» с Мишей Еремией – редактором центральной республиканской газеты «Молдова Сочиалистэ». Сразу же написал ему письмо. Миша тотчас отозвался и рассказал об артековцах молдавской группы:

Степан Иванович Лозан работает председателем республиканского комитета по радио и телевидению в Кишинёве, Коля Урсу – специалист сельского хозяйства, кандидат наук, был на Кубе (позднее я встречался с ним на молдавском телевидении, видел его чудесную коллекцию флоры и фауны, собранную на Кубе); Тамара Ткаченко (Продан) – педагог, Саша Илица – начальник цеха типографии в Тирасполе, Галя Товма (Дрогайлова) – на партийной работе в г. Комрат, Дора Перепелица (Шаптефраць) – бухгалтер, Петя Коцман – строитель, Соня Крайзер – торговый работник.

Ваня Заводчиков сообщал, что он работает в одной из научных лабораторий, возглавляет группу научных сотрудников под Ленинградом. Геня Эрславайте работает в Академии наук Литовской ССР. Марите Растекайте стала заслуженной артисткой Литовской ССР, Аустра Краминя (Луцевич) – работает на ответственной партийной работе в аппарате ЦК КП Латвии, Валдис Стаунис (Сусеклис) – известный поэт-сатирик Латвии, Жора Костик – кадровый военный, живёт в Севастополе, Лёля Егоренко (Морозова Елена Павловна) – заслуженный врач РСФСР; педагогами стали белорусы Ира Мицкевич, Юра Мельников (директор школы в г. Мозырь), Володя Селюн, Валя Поляхович; Игорь Сталевский – шофёр первого класса, имеет правительственные награды за труд, Валя Трошина (Алябьева) – радистка первого класса Кишинёвского аэропорта, – практически невозможно перечислить все специальности наших артековцев, единственное, что можно сказать: все они стали настоящими советскими патриотами, активными строителями советских пятилеток.

Да это и вполне естественно: в нашей стране торжествует ленинская национальная политика, гражданам СССР предоставлены все возможности для развития личности, их талантов и способностей, существует гарантированное право на образование, труд, отдых и т.д. Дружная семья советских народов под мудрым руководством Коммунистической партии уверенно строит светлое будущее, активно борется за мир на земле.

Я часто рассказываю своим воспитанникам, вот уже более тридцати лет, о своих друзьях незабываемого Артека, чудесного лагеря, который в суровые военные годы гордо пронёс свой вымпел от Крыма до Дона, от Сталинграда до Алтая.

На перекличке дружбы не все артековцы смогут откликнуться. За честь и свободу нашей Родины отдали свою жизнь на фронтах Великой Отечественной войны: старший пионервожатый Владимир Дорохин, комсомольцы-латыши – Гунарс Мурашко и Элмарс Велверис.

Очень жаль, что мы не располагаем подробными материалами о гибели Дорохина, три года рвавшегося на фронт, Гунарса Мурашко. Хотя сам факт гибели говорит о ратном подвиге во имя сегодняшнего расцвета нашей многонациональной Родины.

А вот об Элмарсе Велверисе совсем недавно я встретил корреспонденцию «В Курляндском котле» Яниса Дзинтарса, напечатанную в сборнике «Нам не забыть вас». Рядом с другими именами в числе павших геройской смертью на земле родной Латвии называется имя фронтового разведчика – нашего артековца – Элмарса Вельвериса.

Вечная память героям! Их имена никогда не сотрутся в сердцах артековцев, в памяти благодарных потомков!

Умер от тяжёлой болезни эстонец Харальд Ильвес.

Недавно смерть вырвала из наших рядов любимого товарища и друга – Мулю – Адольфа Кустовича Тамма. Как гром с неба, пришло траурное известие из Эстонии о том, что Мули не стало. В некрологе в частности говорилось: «Не стало Адольфа Кустовича Тамма. Он, как солдат, до конца оставался на своём посту, будучи уже тяжелобольным. Это был настоящий солдат в синей шинели».

К тому же, это был настоящий артековец, чуткий и сердечный товарищ и верный друг.

В начале 70-х годов мне стали писать пионеры Барнаула. Их краевой штаб «Искорка» занялся целью: восстановить в истории военного Артека алтайский период. Член этого штаба Оля Морозова вместе со своими подругами под руководством Елизаветы Львовны Квитницкой начали интереснейший поиск.

Бывшие артековцы разъехались во все концы Советского Союза, в памяти стёрлись имена, даты, события, но восстановить факты, собрать воспоминания артековцев алтайские пионеры сумели очень оперативно. Для искрят это была очень кропотливая, но интересная работа.

Из Барнаула во все концы страны летели письма и телеграммы во все инстанции и службы, - вёлся упорный поиск военных артековцев. Каждый из нас получил от «Искорки» несколько писем, а главное – адреса своих друзей! Искрята помогли нам обрести потерявшихся артековских братьев и сестёр, а позже и увидеться со многими из них. Посчастливилось познакомиться и с руководителями этого ценного для нас поиска, но об этом немного далее.
 
51
 
Эпилог

Встречи… Это – особые праздники – и с сединою
на висках и со слезами на глазах, с пионерскими
песнями и танцами… Мы, артековцы военных лет,
благодарим судьбу за то, что и нам подарила
она высокую эмоциональность этих встреч.
(Н.Храброва, «Мой Артек»)


В 1975 году нашему дорогому Артеку исполнилось 50 лет!

За полстолетия в этой чудесной стране пионерии отдохнуло около 500 тысяч лучших пионеров страны, побывали делегации почти из всех стран мира. Самое главное: Артек научил ребят дружить, воспитал чувство коллективизма, интернационализма, вооружил практическими навыками пионерской работы.

В этом году руководство Артека совместно с ЦК ВЛКСМ организовало празднование юбилея лагеря. Были приглашены видные люди – бывшие артековцы, партийные, комсомольские работники, многочисленные зарубежные делегации.

Но, к большому нашему сожалению, никто из нашей – самой длинной смены военного Артека – приглашён не был. Всем, конечно, хотелось увидеть, хотя бы бегло, каким стал наш любимый лагерь за эти годы. Понимали мы и то, что желающих попасть на празднование юбилея – было больше, чем полагалось, и что нам побывать в Крыму не удастся.

При помощи той же «Искорки» мы нашли друг друга, списались между собой, но этого было недостаточно. Наша вожатая Тося, проживающая в городе Ананьево Одесской области, предложила свои услуги: собраться артековцам у неё дома, всю организационную часть она брала на себя. Это было в её характере: она всегда жила для людей. Откликнулись многие, но приехать по разным причинам смогли не все.

…И вот светлым августовским днём в гостинице Ананьева, где был наш сборный пункт, произошла наша первая встреча.

Помню, подхожу я утром к зданию гостиницы и вижу в окнах лица наших девушек, внимательно рассматривающих каждого прибывающего. Зашёл в вестибюль и сразу стал называть имена встречающих, что вызвало у некоторых из них удивление:

- И ты меня помнишь? – удивляется Стася Гончарик.

Конечно, спустя тридцать с лишним лет, ошибиться было немудрено. Здесь я встретил Женю Чебанову, Галю Товму (Дрогайлову), Софу Дыган, Шуру Костюченко (Бардакову), Тамару Ткаченко (Продан), Валю Трошину (Алябьеву), Ксению Раду (Шаталову), Катю Каплунскую (Бучковскую) с подругой.

А вот молодого мужчину я узнал не сразу. Он не смущался пристального взгляда, ожидал своей участи.

- Ну, что не помнишь?

Голос кого-то напоминал. Меня выручили девушки:

- А помнишь, был самый маленький?

- Петя Коцман? Конечно, это – ты! – и мы крепко обнялись.

Чуть позже приехал Саша Илица и очень расстроился из-за того, что не смог сразу всех узнать.

На второй день прибыли из Кишинёва Степан Лозан и Миша Еремия, задержавшийся на заседании сессии Верховного Совета Молдавской ССР.

Тосина квартира нас едва ли смогла бы вместить, и мы поехали автобусом за город на лоно природы. В лесу, возле тихого озера, в непринуждённой обстановке, никого не стесняя, мы в первую очередь отвели душу, исполнив свои любимые артековские песни тех лет: «Везут, везут ребят», «У причала качается катер», «Казаки, да казаки», «Краснофлотский линкор», «Казачка», «Песню о Москве», потом пели молдавскую «Марицу», и украинскую «Розпрягайте, хлопцi, коней», плясали «Молдовеняску» и «Яблочко», играли в «Ручеек». Конечно, каждый рассказал о себе, ведь интересно было знать, как сложилась судьба друзей, что известно о других артековцах.

Дни нашей встречи пролетели незаметно. Мы уезжали с твёрдой договорённостью встретиться через несколько лет в городе-герое Одессе, оповестив об этом всех отысканных артековцев.

Ананьевская районная газета «Советское село» опубликовала репортаж о нашей встрече «Артековцы на всю жизнь», заканчивающийся очень точным предложением: «Разъехались с твёрдой верой в предстоящие встречи. Ведь они артековцы – люди, дружба которых ковалась с детских лет».

…И вот мы снова, спустя четыре года, собрались на встречу в городе-герое Одессе. Снова, благодаря нашей «маме» - вожатой Тосе и одесситке Жене Чебановой. Наша семейка пополнилась: приехала из Рославля Лёля Егоренко (Морозова), из Минска прибыли Ира Мицкевич, Юра Мельников, Лариса Руденя-Селезнёва, из Эстонии приехала Этель Силларанд (Аесма) – автор недавно вышедшей книги об Артеке – «Самая длинная путёвка»; из г. Тарту – Иоланда Рамми – бывшая пионерка нашего первого отряда. Из Молдавии прибыли Дора Перепелица (Шаптефраць) и Ага Вера (Слюсаренко). Прибыл тот, которого мы уже «похоронили», но алтайские искрята нашли и его, «воскресив» для нашей встречи.

У входа в помещение школы-интерната № 2, где для нас было арендовано помещение, дежурит молодой юноша, черты лица которого очень напоминают Натана Остроленко.

- Вы будете Диброва? – не совсем уверенно обратился он ко мне.

- Да, я и есть. А ты – сынок Натана?

- Правильно, я его сын Борис. Он в помещении!

Так я встретился со своим, однополчанином-фронтовиком, артековцем Натаном Остроленко, воспитанником одного из детских домов Бреста. В Прибалтике он был тяжело ранен, отправлен глубоко в тыл, где долгое время лечился, как мог, боролся за жизнь. Сейчас приехал на встречу из Мозыря с женой и сыном.

Несколько дней, прожитых в Одессе, пролетели, как один миг. Мы спели и сплясали всё, что знали в Артеке и после него, увидели город и его достопримечательности, искупались в море.

Все от души благодарили Тосю, Женю. Договорились встретиться через год (минуя Олимпийские игры) в городе-герое Минске. Хлебосольные и гостеприимные минчане предлагали свои услуги.

Газета Одесского обкома комсомола «Комсомольская искра» писала о нашей встрече в очерке «Смена длиной в жизнь»: «Жизнь детей сложилась по-разному. И это понятно. Но встреча запросто, будто расстались вчера – не доказательство ли она единства их душ, образа мышления, не святая ли это общность идеалов, на верность которым они клялись под артековским флагом в первый день войны…

…Такие они и теперь – взрослые люди с артековскими искринками в глазах…».

По приезде домой из Одессы под впечатлением встречи с друзьями, я написал стихотворение «Встреча»:

Встреча

Сегодня молоды мы снова,
Десятилетья – с плеч долой!
Ласкает слух родное слово –
«Артек» - наш милый, дорогой!
Бурлит волнующая встреча
Артековцев военных лет,
Подстать нам этот южный вечер
И шум морской, и лунный свет.
Из окон плещется наружу
Любимых песен мощный вал.
Пусть видят, как мы крепко дружим, -
В одну семью Артек связал.
Хоть возраст наш совсем не юный,
Но блеск в глазах и зов души,
Как растревоженные струны,
Хоть снова о любви пиши!
Приятно окунулись в детство
Мои подруги и друзья,
Мы молодеем, если вместе,
Нам порознь жить – никак нельзя!
Голубоглазая эстонка
И флегматичный белорус
Поют, как в молодости звонко, -
Могуч и крепок наш союз!
И, как всегда, «Спасибо!» скажем
Любимой Тосе от души.
Живи лет сто! И двести даже,
Стареть, забыть нас - не спеши!
Ещё подымем мы бокалы
В краю сосёнок и берёз!
Встречайте, минские вокзалы! –
Сюда Артек свой флаг принёс!

И вот, спустя два года, артековцев встречали минские вокзалы. Здесь организаторы артековцы-минчане – Ира, Юра, Лариса – нашли для встречи чудесный уголок на окраине города в помещении школы-интерната. После долгих лет разлуки я встретился здесь с артековцами эстонской группы: Айно Саан (Гильде), Карлом Хеллат и нашей артековской вожатой – Ниной Храбровой, - журналисткой, корреспондентом «Огонька», автором многих очерков и работ социального плана.

Из Москвы приехала Валя Тазлова (Крайнева), она не только была артековкой, но и племянницей Анфисы Васильевны, врача лагеря, жены Гурия Григорьевича Ястребова. Валя много поведала нам о последнем периоде работы Гурия Григорьевича в редакции «Известий», о его роли в послевоенные годы, как связующего звена между многими ребятами, посещающими его московскую квартиру.

Из латышской группы на встречу прибыл Валдис Стаунис (Сусеклис), - очень эрудированный поэт-сатирик, обладающий острым чувством юмора и неиссякаемым запасом всевозможных историй.

Очень впечатляющей была экскурсия по городу: музей 1-го съезда РСДРП, тракторный завод, новостройки города-героя, чудесный ботанический сад – дали нам представление о белорусской столице, а посещение мемориала в Хатыни – раскрыло историю борьбы и непокорённого характера белорусского народа в годы Великой Отечественной войны. Именно этот период был создателем военного Артека.

Артековцы войну испытали разными путями на своей шкуре – прямо и косвенно. И мы до конца будем благодарны нашему лагерю, его администрации, вожатым и всем ребятам за всё хорошее, что они сделали для нас, за тот закал, который мы вынесли оттуда, закал помогавший нам в жизни.

Всё это я, как сумел, раскрыл в своём стихотворении, которое Галя Товма (Дрогайлова) прочитала на минской встрече артековцев.

Артековцы военных лет

Благодарим судьбу! Военным лихолетьем
Ты нас свела в единую семью!
В Артеке обрели, тогдашние мы дети,
Приют, тепло, родную мать свою.
Война везде нас по стране носила,
Посуровели, повзрослели все.
Большая дружба была нашей силой, -
В ней был залог на счастье, на успех!
Нас в Сталинграде не сломили вьюги,
В «Серебряных» нас фронт не испугал, -
Ведь рядом шли товарищи, подруги-
Весь детский наш интернационал!
Большая тяжесть нам легла на плечи,
Но кто её там чувствовал тогда?
Никто работы не искал полегче,
Мы устали не знали никогда!
Всё детские ручонки могли делать:
Пилить, рубить, стирать и рисовать.
Сыграл сигнал – и всё вокруг запело, -
В сторонке никому не устоять!
Мы и работать, мы и петь умели,
Мы и плясать неистово могли!
Такими нас родной Артек взлелеял,
Его закал и в жизнь мы унесли!
У нас были матери, и были папы:
Вожатые, начальник, повар, врач, -
Володя, Тося, Нина, Толя Пампу, -
Кто нас учил, кто нам желал удач!
Мы жили не для славы иль награды,
Спасибо вам! – с волненьем говорим!
Благодарим вас всех, кто нынче рядом,
От всей души – благодарим, благодарим!

После минской встречи Нина Храброва опубликовала в «Огоньке» очерк «Позывные Артека», написанный сочно, кратко, с большой любовью к артековцам. А заканчивался он нашим стремлением встретиться в следующем году. Где именно – решили позже.

1982 год. Город Таллин – столица Эстонии стал местом нашей новой встречи, - четвёртой по счёту. Эстонские артековцы очень много поработали по организации и проведению встречи. Главную работу выполнила Ланда Рами, сердце которой постоянно переполнено любовью и заботой о нас.

В конце первой половины августа 1982 года – поезда, автобусы, самолёты доставили артековцев в удивительный, оригинальной архитектуры город, а местом встречи – стал морской корабль, списанный «по старости» и отданный ребятам. В его каютах мы жили, а кают-компания корабля стала нашим штабом и столовой, клубом и радиосалоном.

На встречу прибыли почти все эстонские артековцы: капитан дальнего плавания, кавалер ордена Ленина – Харри Лийдеманн, искусно работавший пекарем в нашей белокурихинской пекарне; доцент, кандидат технических наук Таллинского политехнического института – Виктор Кескюле; начальник юридического отдела Госкомсельхозтехники Эстонии – Эллен Айя (Тульп); журналистка Этель Силларанд (Аесма); кавалер ордена Трудового Красного Знамени – Лайне Теэсалу (Соэ); вытянувшийся на двухметровую высоту – Лембит Рейдла – «беленький» - звали мы его в лагере; нарвитяне – Володя Николаев – такой же весельчак и заводила, - и Ада Салу (Орлова) – наша артековская солистка; аккуратная и модная, как всегда, - Айно Саан (Гильде). Все сожалели, что не смог приехать из Тарту – доктор наук Виктор Пальм, которого после Артека мы не видели. Отсутствовал также Кальо Полли – известный художник. Хотелось бы увидеть нашу красивую эстоночку – Сальме Кару.

Впервые приехали из Латвии Нина Бивко (Мейме) и Аустра Краминя (Луцевич), литовцы Гриша Пайлис, Вацлав Мачулис, Гене Вилкайте, Гене Эрсловайте, заслуженная артистка Литовской ССР – Марите Растекайте, которая осталась до конца верной своей профессии, прочитав нам несколько монологов из своего репертуара.

С Южного Придонья приехал Игорь Сталевский, из Белоруссии – Вова Селюн и Валя Веремеюк (Поляхович), из Ленинграда – врач Майя Рагозина.

Участники предыдущих встреч – также все были в сборе.

Ночью прилетел Толя Пампу – наш артековский вожатый, ушедший из Сталинграда в действующую армию.

Это была самая представительная встреча военных артековцев.

Кроме нас, были гости: из крымского Артека – учительница артековской школы Нинель Кузминична Мирошниченко – слиток энергии и неувядающей молодости, директор музея истории Артека – Галина Алексеевна Рязанова, заведующий киностудией «Артекфильм» - Владимир Ерофеевич Подзноев, оператор Владимир Николаевич Лямин, - они отсняли несколько кадров нашей встречи для нового фильма об артековцах.

С далекого Алтая прилетели Елизавета Львовна Квитницкая и Оля Морозова – представитель краевого штаба «Искорка», которым мы благодарны за большую поисковую работу, они помогли нам найти друг друга и, по сути, собраться вот здесь, в Таллине.

Мы были на приёме в ЦК ЛКСМ Эстонии, познакомились с чудесным городом, сочетающим архитектурные стили нескольких столетий в едином ансамбле. Посетили Пириту – место олимпийской регаты и другие памятные места города.

Но самой главной частью нашей встречи были беседы и воспоминания о нашей юности и песни, песни… Всё же, какой прекрасный хор был тогда в военном Артеке, коль сегодня мы поём без всяких репетиций, но так слаженно, дружно – «с огоньком», что могли бы составить серьёзную конкуренцию профессиональному хору.

Справедливо подметила С. Ставицкая – корреспондент «Советской Эстонии» в репортаже о нашей таллинской встрече: «Одна артековская песня сменяет другую. Удивительно звучит этот хор, которым дирижирует дружба, не подвластная ни времени, ни расстояниям!»

Володя Николаев заказывает:

- Давай, Алёша, наше «Яблочко»!

И я «даю», а он с Юрой Мельниковым отбивает матросскую чечётку, да с таким азартом, что и настоящий матрос позавидует. Им охотно помогает Валя Тазлова (Крайнева).

Потом «ребята с поседевшими висками» - кружились в вальсе, - здесь «нарасхват» был Игорь Сталевский. И наша Ниночка – «хозяйка встречи» - раскрасневшаяся и помолодевшая, забыв, что недавно её третировала болезнь, тоже отплясывала вместе со всеми.

Примечательно, что многие артековцы прибыли на встречу со своими членами семьи – жёнами, детьми, и они стали полноправными участниками и общими друзьями.

Была у нас и пионерская линейка – с красными галстуками и отданием рапорта. Пришлось мне побыть в роли председателя совета сводного отряда артековцев военных лет.

Эта поездка запомнилась мне и тем, что довелось посетить некоторые из мест, где мне в 1944 году пришлось воевать, потерять многих боевых друзей. Всё изменилось неузнаваемо, - ведь прошло с тех пор четыре десятка лет…

Мы увезли из гостеприимной Эстонии запах Балтики и твёрдую уверенность о возможности следующей встречи в самом Артеке, в Крыму при помощи наших новых артековских друзей.

Артековские встречи продолжались.

Работники современного Артека приложили много усилий для проведения встречи артековцев военных лет в самом Артеке. А всевозможных препятствий было много: ведь «втиснуть» наш сводный отряд в количестве более полусотни человек в параметры Артека в разгар сезона отдыха ребят – дело не из лёгких.

Но молодцы Нинель Кузминична и её друзья, - они сделали, казалось бы, невозможное, организовав эту – давно желанную, незабываемую встречу в крымском Артеке.

В приглашении оргкомитета говорилось:

«Дорогой товарищ! Много событий вписано в историю нашего Артека за 58 лет его существования. Свидетелями и участниками самых трудных, значительных и незабываемых из них были вы – артековцы военных лет. Сегодня звуки звонкого пионерского горна зовут вас в АРТЕК! Встреча состоится с 25 по 28 сентября 1983 года».

И далее сообщался подробный маршрут.

По дороге до Симферополя я старался представить предстоящую встречу, немного почему-то волнуясь и безмерно радуясь. Все мои чувства вылились на бумагу стихотворением «Свидание с Артеком»:

Мы сегодня немного взволнованны:
На свидание с детством пришли
В этот сказочный край обетованный,
За околицей крымской земли.
Кто мог думать из нас, что так запросто
Придём в гости спустя много лет?
Что услышит Артек наши рапорты,
Нашу звонкую песню-привет!
Пусть сегодня ты стал попараднее,
Но знакомого много вокруг,
Наш Артек – сторона ненаглядная, -
Неизменный и добрый наш друг!
Ты всегда ведь был в нашем сознании,
В наших чувствах, поступках, судьбе!
По всей жизни прошли с твоим знаменем,
Наш Артек – салютуем тебе!

Но сама встреча с друзьями и с крымским Артеком превзошла все мои представления.

На базе Артека в Симферополе каждый попал в тёплые объятия друзей. Сводный отряд наш пополнился литовскими ребятами, прибыл из далёкого Ангарска Яша Олеснюк с семьёй, Иза Рохленко – с Черноморского побережья Кавказа (она работала несколько лет вожатой в Артеке после войны, пройдя хорошую школу в Белокурихе).

Прибыла из Ленинграда жена Володи Смолова – Тамара, нам было очень приятно с ней познакомиться и подружиться.

В Эстонской группе появились, наконец, Тамара Крончевская (Васильева), из Севастополя примчался полковник Жора Костин.

В автобусе до самого Артека звенели наши песни. Природа пробовала остепенить наши чувства и радость, встретив в горах нас густым снегопадом и грозой.

Мы успели выучить две современные артековские песни – «Артековец всегда» и «Абсолют», которые спели при въезде на территорию Артека.

…На несколько дней мы окунулись в жизнь Всесоюзного пионерского лагеря Артек, испробовав от подъёма и зарядки до самого отбоя все его прелести и новшества.

Мы осмотрели все его достопримечательности: посетили музей Артека, где был кратко представлен и наш период, клуб интернациональной дружбы, музей космонавтики, дом-музей З. П. Соловьёва – основателя Артека, были на приёме у руководства Артека, присутствовали на конкурсе современного танца с участием вожатых лагеря, каждый из нас посадил деревце на аллее дружбы в Горном лагере – в память о нашем здесь пребывании.

Все мы побывали на встречах с отдыхающими пионерами, рассказав им о нашей – самой длинной в истории Артека – военной смене. 28 сентября состоялся торжественный сбор артековских поколений на костровой площадке Прибрежного лагеря, на котором мы были всеобщим центром внимания. Всё было очень торжественно и официально. Это была настоящая эстафета артековских поколений.

Я отдал рапорт:

- Товарищ заведующий отделом методической работы Артека: Сводный отряд артековцев военных лет на торжественный сбор «Артековец всегда» - построен!

Нас попросили в центр площадки к установленным микрофонам. И мы поведали, волнуясь, конечно, многотысячной пионерской аудитории и многочисленным гостям о своей необычной артековской смене военного периода, о нашей крепкой дружбе и о том, кто мы сегодня. Мы пели артековские песни, Толя Пампу и Марите Растекайте прочли мои стихотворения.

А юные пионеры подарили нам прекрасный концерт.

И шум морского прибоя, и силуэт Аю-Дага, и скалы и море, и эта ликующая костровая площадка, - всё напоминало о далёком 1941-м, о таком же чудесном празднике и, казалось, что это – его продолжение, что ничего за эти годы не изменилось, да и вообще – не было никаких прошедших лет, что мы в пионерском возрасте и ничуть не состарились.

Да, так оно и есть! Чувства военных артековцев не состарились и не состарятся никогда! Артековский закал очень крепок, он отлично выдержал испытания временем!

На прощальном вечере в молодёжном кафе Елизавета Львовна Квятницкая – или просто Лиза – гостья из родного Алтая, предложила:

- Следующую встречу проводим в Белокурихе!

Ребята зашумели, посыпались предложения:

- Давайте лучше в Волгограде!

Мнения разошлись. Пришлось голосовать. Принято общее решение: встреча в следующем году состоится в Белокурихе, - победил алтайский вариант!

Прошёл год…

Снова звучат позывные артековского горна, зовущие на встречу в Алтайский край, в сентябрьский облепиховый сезон!

Всё отступило на задний план: и начало занятий в школе, и организация шефской помощи колхозу, не стало помехой и дальнее расстояние, и пошатнувшееся здоровье не совсем юных артековцев.

…Барнаул встречал гостей.

Елизавета Львовна – добровольный организатор встречи и её первый инициатор – встречала прибывающих в аэропорту, на железнодорожном вокзале, - никто не ускользнул от её внимательных и радостных глаз, - все были доставлены в чудесную гостиницу, всех ожидали тёплые объятия друзей на гостеприимной алтайской земле. Всего лишь год мы не виделись, но успели соскучиться друг по другу, поэтому были рады выслушать каждого, поинтересоваться здоровьем, поделиться семейными новостями.

- Ты, Лёля, ещё не бабушка:

- Как нет, - уже, есть внучка!

- Ну, молодец, пускаешь корни!

Петя Коцман, как всегда, прибыл с прелестной женой Дусей.

- Как вам удаётся не стареть? Откройте секрет!

- Ну да, - как не стареем: у нас уже внук растёт, новые титулы получили – дед и бабка!

Прибыли ребята из наркомздравовской группы из Москвы.

- А меня вы помните? – изящная женщина пытливо смотрит на нас. – Вам трудно меня вспомнить, - я из московской группы…

Что-то знакомое припоминается в её облике, но имя…

- Таня Гулевич! – подсказывает не вытерпевшая Майя Рогозина.

После осмотра фотографий из семейного альбома Тани окончательно вспомнили эту способную в учёбе девушку, досрочно сдавшую на «отлично» экстерном программу за два старших класса и раньше других уехавшую в родную Москву. Таня стала актрисой, сейчас Татьяна Ильинична – заслуженная артистка СССР, преподаёт в студии МХАТа.

Дополнительные сведения о последнем периоде жизни артековца Володи Аас сообщила прибывшая с далёкого Сахалина бывшая его пионерка из алтайского Артека – Надя Хоботова.

Володя преждевременно ушёл из жизни, но навеки остался в памяти друзей-артековцев, своих воспитанников и всех, кто его знал.

Всем было приятно познакомиться с новым членом нашего артековского коллектива – Ниной Владимировной Смоловой. На встречу она приехала с мамой – Тамарой Петровной.

- Ниночка - вся в папу!

- Потому что я – папина! – отшучивается она. – С нетерпением ожидаю встречу с родной Белокурихой – ведь я там родилась!

- Это – здорово, что приехала! А папа, почему не приехал?

- Не смог, здоровье пошаливает. Но он всем вам передаёт горячий артековский привет!

- Большое спасибо, Ниночка! Папе тоже передай наш общий привет и пожелания: не болеть и не стареть!

- Спасибо, обязательно передам!

В прошлом году мы были гостями крымского Артека, а на алтайскую встречу оттуда прибыла Нинель Кузьминична Мирошниченко, принявшая в ней самое активное участие с присущей ей энергией, как истинный член нашего сводного отряда.

Вместе с ней прибыла съёмочная группа c украинской киностудии, возглавляемая Борисом Михайловичем Арсеньевым. Их целью было отснять нужные кадры для создания фильма к 60-летию Артека.

Скажем наперёд: поработали они славно!

Из Кишинёва тоже прибыли кинорепортёры, – чувствовалась забота нашего артековца Степана Ивановича Лозана.

На следующий день мы знакомились с достопримечательностями краевого центра. Впечатляющим, трогающим до слёз восстал перед нашими взорами мемориальный комплекс алтайцам – героям Великой Отечественной войны. На каменных плитах – тысячи фамилий погибших на фронте. Мы с волнением осматривали бесконечный список.

А вот и мой друг-однополчанин – Петя Крюков, которого после его геройской гибели мы похоронили на эстонской земле в Лавровской волости.

- Вот и встретились с боевым другом на его родине…

Я не смог объяснить подробностей артековцам – мешал комок в горле…

Увлекательным повествованием экскурсовод познакомил нас с историей развития горнодобывающего дела в старом Барнауле, показала сохранившиеся демидовские строения, дореволюционные архитектурные памятники, ужившиеся с новыми красивыми современными зданиями на Октябрьской площади и проспекте имени В. И. Ленина. Что и говорить – красив и величественен сегодняшний Барнаул!

А потом была волнующая встреча с учащимися и педагогами средней школы № 55. Всё было трогательно: и подготовленные учащимися рассказы о военном Артеке, и несмелый дуэт школьников, поддержанный нашим дружным импровизированным хором, и воспоминания артековцев об алтайском периоде, и…

Ведущая объявила:

- Уважаемые гости, мы вам приготовили приятный сюрприз: вас приветствует бывшая артековка, которая отдыхала в Белокурихе вместе с вами.

Действительно, мы были приятно удивлены!

Из глубины сцены к переднему краю вышла взволнованная женщина:

- Дорогие артековцы… - голос её срывался, она ежеминутно вытирала глаза. – Я вас ожидала сорок лет, а в последние дни просто не могла уснуть… Вот, когда вы входили, я сразу узнала Валю Трошину, ведь мы с ней ходили в один класс, хотя жили в разных корпусах: вы – в третьем, а мы – алтайские артековцы – в соседнем четвёртом.

Бывшие подруги тут же на сцене обнялись, и Римма, тогда худенькая девочка, а теперь уважаемая учительница географии, никак не могла успокоиться, как и все остальные на сцене.

Рима стала членом нашего сводного отряда артековцев военных лет, и все последующие дни была с нами.

Потом мы осмотрели Зал воинской славы, школьный музей, отдельные учебные кабинеты, вкусно пообедали в школьной столовой. Везде угадывалась большая работа сплочённого коллектива школы № 55, проделанная к встрече с артековцами.

Гостеприимство, с которым нас здесь принимали, убедительно свидетельствует, о том, что нас здесь помнят, что нас ожидали и увлечённо готовились к встрече. Спасибо вам, дорогие члены дружного коллектива школы № 55 за теплоту ваших сердец, от всей души – спасибо!

А потом была тёплая встреча с «Искоркой», с нашей дорогой Олей Морозовой и другими членами поискового штаба. Им мы обязаны своим «вторым рождением»: это они, тогдашние пионеры, сумели отыскать многих артековцев, связать их перепиской, ставшей прологом к предстоящей серии встреч.

Как же их не благодарить за это!

Оля Морозова – аспирантка Барнаульского пединститута – от имени всех членов «Искорки» проникновенно сказала:

- Вы – люди, которых мы так долго искали. Мы вас всех знаем с детства, оно было у нас счастливым и ярким, благодаря поиску, настоящему делу, которым мы занимались. Если бы вы знали, как мы ждали каждое письмо! Вы – как родные для нас!

Очень верно сказала Оля: действительно мы стали душевно богаче, познакомившись с искрятами, такими же неугомонными, как все артековцы!

Мы обменялись песенными сувенирами: они пели свои песни, артековцы отвечали своими! Это была настоящая эстафета поколений, праздник молодости и товарищеской верности!

Вечером мы продолжили свой путь к Бийску, и под стук вагонных колёс старались представить встречу с родной Белокурихой. 40 лет! Неужели ничего не осталось от прежней – нашей Белокурихи? Она укрыла нас от войны, там прошла наша неспокойная юность…

Наш автобус проехал по мосту через Бию со светящимися бакенами и вырвался на простор из узких улиц.

Над алтайской землёй медленно занималось сентябрьское утро. Переехали Катунь, миновали Смоленское. На востоке из пелены тумана медленно выползал солнечный диск. Подъезжали к Белокурихе, вдали угадывалась пирамидальная Церковка. На околице наш автобус остановился. С переднего сиденья поднялась Раиса Ивановна Берникова, встречавшая нас в Бийске, и всем объявила:

- Дорогие артековцы! Вас встречает Белокуриха! Выйдем на улицу!

Нас встретила делегация белокурихинцев. Любовь Семёновна Панарина с хлебом-солью, в сопровождении девушек в русских сарафанах, подошла в нашей группе и вручила его вожатой Тосе. Вечером за ужином, когда мы собрались вместе, Люба вспомнила:

- Подошла я к вам, а все приготовленные слова вылетели из головы, я до такой степени растрогалась, что вообще не могла говорить!

Но в действительности она сказала очень трогательные слова:

- Дорогие вы мои… Я вас сорок лет ждала… Почему же так надолго задержались? Милости просим, родные!..

И кинулась нас обнимать всех подряд, приговаривая:

- И ты тоже меня помнишь? И я помню всех!

Возле гостиницы нас встретила с цветами делегация пионеров, - всё шло по сценарию Раисы Ивановны, но всё было естественно и до невозможности трогательно.

Возле столовой произошла ещё одна встреча. На скамейке сидела взволнованная женщина в очках, пристально всматривалась в каждого из нас и с отчаянием в голосе произнесла:

- Никого не могу вспомнить… Как же это?.. А меня кто из вас помнит?

Теперь уже мы сверлили её взглядами. Внимательно присмотревшись, не совсем уверенно я произнёс:

- Кажется, это Тася Бурыкина!

Она резко повернулась в мою сторону:

- Кто это сказал?

Я повторил своё предположение, всё более утверждаясь в правоте.

- А ты кто?

Я назвался. Тася не скрывала своего удивления и досады:

- Ну, уж кого-кого, а Алёшу я-то надеялась сразу узнать. Да, это, кажется, ты и есть!

Все дружно рассмеялись. Так вошла в наш сводный отряд Тася Бурыкина – Анастасия Михайловна Юрастова, бывшая вожатая алтайского Артека. Он стал первым звеном в её дальнейшей педагогической деятельности. Сейчас Тася – на пенсии, воспитывает внуков, живёт на БАМе.

После завтрака в новой курортной столовой, поражающей своими размерами и вкусной пищей, мы направились на митинг в честь нашего приезда. Двигались к нашим старым деревянным корпусам за мосточком. Вернее, сохранился лишь один – четвёртый корпус, в котором размещались пребывающие в алтайский Артек жители Сибири, Дальнего Востока, Урала.

На склонах ближних холмов, при нас покрытых травой и ягодниками, теперь рос сосновый лес, вдали поднимались белокаменные корпуса санаториев «Алтай», «Сибирь», «Катунь».

На небольшой площадке собралось множество людей – ученики двух средних школ, жители Белокурихи, отдыхающие курорта. Мы вышли из автобуса, построились в колонну, меня кто-то окликнул из толпы:

- Алёша! – ко мне с распростёртыми объятиями бросился полный мужчина. Лишь минуту спустя, я узнал Колю Елисеева – своего соседа по школьной парте.

- А Толя Леньшин пришёл? – быстро поинтересовался я.

- Да нет, не видать его.

Но несколькими минутами позже пришёл ещё один мой школьный товарищ и армейский однополчанин – Толя Леньшин. Его я узнал сразу, - всё такой же – крепкий, весёлый, открытый. Только после митинга удалось немного поговорить с друзьями.

Митинг открыл второй секретарь райкома КПСС А. М. Галахов:

- Сегодня наш Смоленский район, город Белокуриха встречает дорогих гостей – артековцев военных лет! Прибыли они сюда по велению собственной памяти и по приглашению. Сегодня будет открыта мемориальная плита, которая олицетворяет символ жизни, дружбы, стойкости и Победы!

Потом выступили мы, благодарили организаторов встречи, гостеприимных белокурихинцев, алтайскую землю, приютившую и обогревшую нас в суровые военные годы.

Председательствующий объявил:

- В честь открытия мемориальной плиты поднять флаг поручается председателю сводного пионерского отряда 1941-45 годов – Алексею Диброва!

С каким благоговением смотрел я на поднимающийся наш дорогой артековский флаг!

Минутой молчания присутствующие почтили память погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Среди погибших – артековцы: вожатый Володя Дорохин, комсомольцы Гунарс Мурашко, Элмарс Велверис, Володя Катков…

Долго ещё после митинга не расходились люди с этой небольшой площадки с памятной мемориальной плитой, изумляясь теплоте встречи артековцев с помнящими их до сих пор белокурихинцами. Никто не стеснялся пролитых счастливых слёз и прерывающегося от волнения голоса.

После обеда мы были приглашены на встречу с руководителями города. В горисполкоме нас познакомили с перспективами развития молодого города-курорта, пригласили всех в удобное для нас время на отдых. Вместе мы возложили венки к мемориалу белокурихинцам погибшим на фронтах Великой Отечественной войны…

На следующий день мы познакомились с курортом, посетив громадный корпус радоновых ванн, побывали в гостях у детишек санатория «Сибирь», осмотрели санаторий «Катунь». Всё было масштабно, научно, неповторимо. Хотя оставалась нетронутой девственная красота гор, но величественные корпуса санаториев, смело шагнувшие по террасам зелёных логов, убеждали каждого, что здесь настоящим хозяином стал советский человек, ожививший горный край на благо людям.

Вечером состоялась большая и торжественная встреча в городском Доме культуры, названная организаторами встречей «От всей души». Формой проведения и содержанием она действительно очень походила на известную телевизионную передачу.

В первых рядах сидели постаревшие наши повара, няни, уборщицы, помнящие нас, сохранившие тепло своих сердец до сих пор.

По приглашению ведущей вечера Елены Каминской все, о ком шла речь в продуманном, волнующем сценарии, поднимались на сцену и уходили оттуда с букетом цветов и влажными глазами.

Потом всех артековцев пригласили на сцену, мы были приняты в почётные пионеры дружины средней школы № 1. Мы спели экспромтом несколько артековских песен, понравившихся переполненному залу.

Ребята вынудили меня прочитать стихотворение, написанное для этой встречи. Пришлось декламировать:

Родной Белокурихе

Тополя здесь белокурые,
Меж камней журчит река.
- Здравствуй, чудо-Белокуриха! –
Мы к тебе – издалека!
Через годы, расстояния
Собрала друзей ты в круг! –
Здесь артековцев свидание, -
Шум, объятия вокруг!
Все от счастья возбуждённые,
Все, как в юности, бодры,
В Белокуриху влюблённые
Ещё с давней той поры…
Полыхало время грозное
Над Артеком, над страной.
В даль алтайскую, морозную
Принесли мы вымпел свой.
И подняли в небо синее –
Пусть вот здесь живёт Артек! –
Обогретый всей Россиею,
Домом стал он нам навек!
Здесь ковалась дружба верная,
Коллектив здесь крепкий рос.
Они временем проверены
Среди бурь и среди гроз!
По мосточку, по аллеечке
В школу бегали гурьбой.
Впереди всегда шли девочки,
Малышей вели с собой.
Мы учились все напористо
И воспитывал нас труд.
Легче всем казались горести –
Был ведь рядом верный друг.
Вот запели пилы звонкие,
Застучали топоры,
И над горной всей сторонкою –
Смех задорный детворы!
Ну, а летом – в горы дальние,
Тают ягоды во рту!
Нас Церковка-изваяние
Караулит на посту!
Всё излажено, исхожено,
Всё потрогано рукой,
Только жаль, что мало прожито
У подгорья, над рекой.
Мы ушли отсюда юными
Воевать и строить вновь.
А в душе играет струнами
К тебе прежняя любовь!
Белокуриха, красавица,
Ты, как в сказке, хороша!
Удивительная здравница,
Нараспашку всем душа!
…Тополя здесь белокурые,
Меж камней журчит вода…
Не забыть нам Белокурихи
Ни за что и никогда!

Были встречи со школьниками средних школ № 1 и № 2, волнующим событием было открытие музея военного Артека в средней школе.

Много потрудилась наша общая знакомая – организатор внеклассной работы Раиса Ивановна Берникова для создания этого музея, и ещё больше – для организации встречи артековцев в Белокурихе.

В товарищеской беседе Раиса Ивановна открылась:

- Почему для меня Артек стал излюбленной темой? Наверное, потому, что мой отец и отец моего мужа Пети – погибли на войне, мы тоже стали, в какой-то мере, детьми войны. Это обстоятельство роднило меня с артековцами настолько, что я считала вас своими старшими братьями и сёстрами.

Рая тоже стала членом нашего сводного отряда артековцев военных лет. Мы поздравили её с назначением на новую должность - директора городского Дворца пионеров. Теперь она будет ближе к пионерским делам, к истории военного Артека.

Приятно было оставить вещественную память о нашей встрече в родной Белокурихе в виде аллеи дружбы во дворе школы № 2. Деревца посадили старые артековцы и юные белокурихинцы вместе с директором школы Буквиным Валерием Анатольевичем. Пусть растут дубки и сосенки на память и на радость людям!

Много приятных, незабываемых впечатлений увезли мы с гостеприимного Алтая. Нам посчастливилось побывать в селе Сростки – на родине Василия Шукшина. Запомнились экспозиции Дома-музея писателя и актёра. На одной из многочисленных фотографий Василий Макарович запечатлён сидящим босиком на берегу родной Катуни в динамичной позе: кажется, что он сейчас встанет и подойдёт к каждому, поздоровается и скажет сибирским говорком:

- Маленько устал от работы, отдыхаю вот над речкой, советуюсь с природой, как жить-то дальше будем…

Как можно забыть это всё виденное, эмоционально воспринятое, накрепко запечатлённое душой и сердцем навсегда.

Спасибо тебе, Алтай, за радость подаренной встречи с юностью, с прекрасными людьми, с друзьями по военному Артеку!

Мы были и остались воспитанниками и патриотами Артека, патриотами любимой Родины, преданными её сыновьями до конца, до остатка, до последнего дыхания.

 

1-10 | 11-20 | 21-30 | 31-40 | 41-52