|
→ Версия для КОМПЬЮТЕРА 
|
«Письмо на панцире», М.Ефетов
16
Медведь-гора
Артек был для Виты чем-то вроде загадочной картинки. Бывают же такие в журналах: охотник, речка, лес. А где собака охотника? Ищешь, ищешь... В ветвях деревьев - нет собаки. В облаках - тоже нет. И обнаруживается собака совсем неожиданно где-то между сумкой охотника и его ружьём.
Вита смотрела на изгибы горной гряды, что была как бы за спиной Артека, разглядывала скалы, будто выросшие из моря, всматривалась в буйную поросль вокруг. Ей казалось, что в этих очертаниях лесистых гор и скал она увидит хотя бы силуэт каменного матроса, его бескозырку, бушлат...
Нет. Даже самое сильное воображение не могло помочь Вите. Только белые гребешки бегущих волн синего моря напоминали о матросской тельняшке. Волны эти разбивались об Аю-Даг и, шурша галькой, откатывались обратно, чтобы тут же снова вернуться белоголовым валом.
«Ведь так оно, море, движется вечно, - подумала Вита. - Иногда только медленнее, тише, а иногда шумнее и стремительнее. Но безостановочно, вечно. Навсегда...» Эти слова и слово «никогда» стали для неё какими-то особенными, значительными, главными, огромными с тех пор, как не стало мамы. И вот теперь, у подножия Аю-Дага, она смотрела в тёмную чащобу горы, похожей на медведя, припавшего к воде. Аю-Даг казался большим мохнатым мишкой с куцым хвостиком, какой бывает только у медведя. Что скрывается в этой тёмной курчавой чаще леса? Не к этой ли горе приплыл израненный храбрый моряк Соловьёв? Не здесь ли разгадка тайны каменного матроса?
Размышляя так, Вита лежала на тёплой гальке пляжа, обнявшись с Машей. Девочки всматривались в тёмно-зелёную, почти чёрную спину Аю-Дага. В этот день было прохладно - дул северный ветер, - и потому никто не купался; все ребята просто лежали у самой кромки моря.
- Дать бы этому мишке по загривку! - неожиданно сказал Толя и стал швырять камушки в море.
- А что? - спросил Василь.
Вита уже заметила, что парень он был покладистый и добрый. И никогда не вылезал вперёд, а Толя вот и сейчас сказал с какой-то злобой и заносчивостью:
- Тоже мне защитник Артека Аю-Даг! Когда б я ни бывал в Крыму, всегда слышал одно: Аю-Даг защищает Артек от ветров. В Артеке всегда солнечно и тепло. Видали?! А сегодня и купаться нельзя. Погодочка...
- Так это ж исключение. - Василь протянул руку к морю: - Смотри, барашки совсем маленькие. Скоро их совсем не будет, и мы искупаемся.
Джен выпалила вдруг длинную фразу и, как с ней уже бывало, не совсем к месту:
Один дня горе не беда.
Она любила к месту и не к месту употреблять русские поговорки.
Что-то сказал и Гарри, но его поняла, должно быть, только Джен.
Выглянуло солнце и как бы утихомирило своими лучами ветер. В воздухе стало тепло и ласково, и совсем не хотелось ни о чём говорить, а просто хотелось нежиться, слушая шёпот моря, и греться на солнышке.
Вита и Маша так глубоко погрузились в свои мечты и мысли, что не слышали шуршащих по гальке шагов Веры.
- Девочки!
- А...
- Вы что-то увидели там?
- Я хочу увидеть, но ничего не получается,- сказала Вита.
- И я, - повторила за ней Маша, привыкшая уже к тому, что Вита знает больше.
- Что ж вы хотите увидеть? Юношу, которого волны выбросили на тот берег?
Вита вскочила, и при этом десяток камушков шумно разбежались из-под её ног.
Теперь она стояла в кругу ребят, балансируя руками на зыбкой гальке. Камушки как бы уходили из-под Витиных тапочек, а ей казалось, что она вот-вот упадёт.
Что с тобой, Вита?
- Вы сказали, что сюда, к подножию Аю-Дага, волны выбросили юношу?
- Да, ну и что ж? - Вера улыбнулась.
- Его фамилия была Соловьёв? - спросила Вита.
- Что ты, это было так давно, что никто не знает никакой фамилии. И были ль тогда фамилии вообще?
- Когда?
- Ну, в те времена, когда возникла легенда о Медведь-горе. Кто знает, может быть, пятьсот лет тому назад, а может, тысячу... Давайте, ребята, поближе в кружок.
Вера села на большой плоский камень. А дети лежали вокруг, упёршись локтями в гальку и подбородками в ладони, раскинувшись во все стороны, словно лучи.
Тень от Аю-Дага медленно переместилась, и светлозелёное море стало вдруг густо-синим. Медведь-гора сделалась вдруг плоской, изменила свои очертания. Так бывает, когда солнце светит сбоку и виден только силуэт. Вот этот-то силуэт и был совсем-совсем медвежьим.
Вита уже поняла, что Вера говорила о юноше из старинной легенды, и каменный матрос тут ни при чем. И вот сейчас, упёршись подбородком в сжатые кулаки и погрузив локти в камешки пляжа, она слушала легенду о Медведь-горе, Аю-Даге.
- Это было не знаю сколько веков тому назад, - рассказывала Вера. - В общем, давным-давно здесь, в горах Крыма, обитали одни лишь дикие звери. А у самого берега моря, здесь, где сейчас лежим мы с вами, поселилось стадо зверей-великанов.
- Ихтиозавры, да? - спросила Вита.
- Бронтозавры, - тихо подсказала Вите Маша.
- Нет, нет,- отмахнулась рукой Вера, - как назывались звери, не знаю, ведь это же легенда, сказка. Только известно, что вожаком у них был старый и грозный медведь. Думаю, что ихтиозавры к тому времени уже все вымерли... Так вот, однажды этот зверюга медведь-великан обнаружил здесь на берегу обломки корабля, а среди них кого бы вы думали?..
- Робинзона! - воскликнул Толя.
- Тарзана,- сказала Роза.
- Не все сразу. Во всяком случае - человека... Василь, ты хочешь о чём-то спросить? Ну, не стесняйся. Вера протянула руку к Василю.
- Как же он спасся? - спросил Василь.
- Видишь ли, этот старый медведь-вожак увидел среди обломков корабля небольшой свёрток.
- А человека? - спросил Василь.
- Человек-то и находился в этом свёртке. Это была маленькая девочка, совсем ещё крошка. Представляешь?
- Ой, медведь её съел...- Маша зажмурилась и закрыла лицо руками.
- Нет, что ты! Всё это не так страшно, - сказала Вера. - В своих мягких мохнатых лапах медведь принёс девочку в стадо. И звери очень полюбили эту малышку. Она росла и превратилась в красивую девушку - весёлую певунью и плясунью. Представляете, медведи садились в кружок и без конца могли слушать её песни и смотреть, как она пляшет. Это было у них как бы отдыхом после охоты. И вот однажды, в отсутствие зверей, девушка увидела, как волны прибили к берегу лодку с красивым юношей. Маленьким мальчиком он был угнан в рабство разбойниками. А возмужав, сколотил лодку, уплыл в море, бежал от своих поработителей. Бури и штормы трепали мальчика, пока море не выбросило его к подножию Аю-Дага. Он бы умер, если бы девушка, жившая среди медведей, не нашла его. Она накормила юношу, напоила настоем целебных трав, а лодку спрятала в кустах, чтобы медведи ни о чём не догадались.
- Она вылечила его? - спросила Вита.
- Конечно. Разве ты не знаешь, что нет лучшего лекарства, чем доброта... Послушайте, что было потом. Юноша поправился и сказал девушке: «В лодке хватит места на двоих. Хочешь поплыть со мной на мою родину?» - «Хочу, - ответила девушка. - Я готова плыть с тобой куда угодно».
- Они полюбили друг друга. - Маша произнесла это тихо. По её голосу чувствовалось, что ей очень хотелось, чтобы это было именно так. Об этом и рассказала Вера.
- Лодка была уже в море, когда вернулись медведи. Старый медведь яростно зарычал. Наверно, на человеческом языке это означало: «Сейчас же вернись!» Но лодка уплывала всё дальше и дальше. Тогда старый медведь опустил огромную пасть в море и с силой стал втягивать в себя воду. И море стало заметно мелеть.
Девушка поняла: лодку увлечёт обратно к берегу и медведь растерзает юношу, который отнял у них певицу и плясунью.
Вита слушала, и ей виделось, как Аю-Даг - гигантский медведь - шумно вбирает в себя воду, и при этом ей даже казалось, что где-то у горизонта белел одинокий парус лодчонки с юношей и девушкой.
Морской прибой действительно шумел прибрежной галькой, а парус, может быть, действительно был в море. Голос вожатой доносился как бы издалека, хотя Вера была совсем рядом и говорила так, чтобы всем было хорошо слышно:
- Так вот, когда девушка увидела, что лодка поплыла обратно, она звонко запела. Её голос донёсся до медведей, звери подняли головы от воды и заслушались. Но старый вожак ещё глубже погрузил передние лапы и голову в холодные волны. Море бурлило у его пасти и пенилось.
Кто-то из детей сказал:
- Оно и сейчас бурлит там?
- Верно, там лагуна, и прибой кипит и пенится. Но медведь уже не всасывает в себя воду. Песня девушки была так хороша, что он перестал пить море и остался лежать на берегу, превратившись в гору. Бока его стали отвесными пропастями, спинной хребет - вершиной горы, голова - остроконечной скалой, а густая шерсть - дремучим лесом...
А в этом лесу не мог спрятаться от фашистов каменный матрос? - спросила Вита.
- Каменный матрос? - Вера наморщила лоб. - Я знаю, что наши следопыты пытаются узнать имя неизвестного матроса, которому у нас здесь поставлен памятник. Но почему ты называешь матроса каменным?
«Почему? Но можно ли ответить на все «почему»?
Ответить Вита не могла. Пока ещё она слишком мало знала о матросе.
