«Четвёртая высота», Е.Ильина. Артековская библиотека www.Suuk.su

→ Версия для КОМПЬЮТЕРА

«Четвертая высота», Е.Ильина
Артековские главы из книги о Гуле Королёвой, артековской пионерке 1936 года.

	Читайте книги о Гуле Королёвой в нашей библиотеке

	Подробнее о событиях, описанных в артековских главах книги "Четвёртая высота"

См. также: Памятники героям войны в Артеке - виртуальный маршрут в путеводителе «Горки‑лесенки»

Артековские главы из книги:

Артек

Артек

"Дорогой папочка, у меня огромная радость - я еду в Артек! Это награда за кино (Прим.www.Suuk.su: за съемки в К/Ф "Дочь партизана"), а также за то, что я хорошо перешла в восьмой класс..."

Присев к столу, Гуля торопливо писала. Рядом, на стуле, стоял пустой открытый чемодан, а на диване были аккуратно разложены все незатейливые Гулины "наряды" - ее белое платьице, в котором она сдавала экзамены, пестрые сарафаны, майки.

"Подумай, папочка, я поеду на теплоходе до Севастополя, а там - машиной до Артека! Сейчас у нас дома, конечно, разговоры только об Артеке. Я даже вещи уже собрала, хотя сегодня еще двадцать третье, а ехать мне только первого. Так долго ждать! Путевка мне досталась в Нижний лагерь, тот, что на берегу моря. Вот красота! Я в неописуемом восторге!"

Медленно тянулись дни этой недели. Гуле казалось, что стрелки на ее часиках не движутся, а стоят на месте. И Гуля все подносила часы к уху, прислушиваясь, идут ли они.

Но всему в жизни приходит свой черед.

И вот голубой автобус мчит Гулю по белой горной дороге. Впереди - Артек.

Машину обступили горы - то голые, то кудрявые от зелени. Только справа дорога будто отрезана с края: она проходит над крутым обрывом.

Ой, как узко! - закричала маленькая девочка, сидевшая рядом с Гулей, когда автобус стал пробираться между каменной стеной и пропастью.

- Не бойся, - сказала Гуля. - Держись за меня.

Дорога вилась и поднималась все выше. Серые, будто ватные клочья ползли по сторонам вниз.

- Дым! - удивился кто-то из ребят. - Откуда это дым валит?

- Да это не дым, это пар, - отозвался другой.

- И не дым и не пар, - сказал смуглый черноглазый пионер в вышитой тюбетейке. - Это облака.

- Ой, как высоко мы забрались! - заговорили ребята наперебой. - Выше облаков!

Машина обогнула уступ скалы и стала на тормозах спускаться вниз. Когда выехали за Байдарские ворота, внизу сразу открылась безбрежная синева.

- Море! - закричали ребята.

- Море. Черное море, - задумчиво проговорила девочка, которая сидела рядом с Гулей.

Она только сегодня утром впервые увидела море - там, в Севастополе, куда привез ее поезд из Москвы.

- А почему оно черное, когда оно синее?

- Оно в ясную погоду синее, сказала Гуля, - а в штормы бывает как будто совсем черное.

Вот уже близко-близко к морю подошла дорога, и стало слышно, как шумно плещут и грохочут галькой волны, разбиваясь о берег и откатываясь назад.

- Приехали! - сказал шофер и вогнал машину в открытые ворота.

Запахло кипарисовой смолой и цветами.

... В тот же самый день Гуля вместе с несколькими ребятами побежала смотреть парк.

Со всех сторон съехались в Артек ребята. Тут были и сибиряки, и кавказцы, и узбеки. Певучая украинская речь мешалась с окающим говором волжан.

Парк был очень большой. Аллеи и тропинки шли вверх, в гору, спускались вниз, к берегу, разбегались в разные стороны. Внизу, в парке, росли остролистые пальмы, магнолии с плотными, точно кожаными, листьями, крупные розовые орхидеи. А выше по склонам светились над колючей хвоей можжевельников желтовато-зеленые листья грабов.

Вдали высилась темная от зелени гора. Она была похожа на огромного бурого зверя, который улегся у моря и пьет воду.

- Аю-Даг - Медведь-гора, сказал кто-то из ребят. - Какая большая!

- Не очень большая. У нас на Кавказе много выше горы есть, - сказал смуглый черноглазый пионер, тот самый, который объяснил, когда ехали, что это не дым, а облака. Но тогда, в дороге, на голове у него была вышитая тюбетейка, а сейчас белая панамка, как у всех ребят.

- А ты откуда? - спросила Гуля.

- Кабарду знаешь? - ответил ей вопросом черноглазый пионер. - Селенье Кенже знаешь? - И он посмотрел Гуле прямо в глаза.

- Нет, никогда не слыхала, - ответила Гуля. - Про Кабарду я слыхала, а про Кенже слышу в первый раз.

Потом, помолчав немного, она спросила:

- А тебя за что путевкой премировали?

Гуля уже знала, что эта смена особая - почти все ребята были премированы путевками за какую-нибудь заслугу перед страной. Среди приезжих ребят были пионеры, о которых знала вся страна.

- Коней вырастил, - весело ответил кабардинец, сверкнув очень белыми зубами. - Костика, Казбека и Заурбека.

- Для кого вырастил? - спросил кто-то из ребят.

- Как для кого? Для красной кавалерии. Я и сам джигит.

- Так ты Барасби? - Обрадовалась Гуля, вспомнив, что она читала о нем в "Пионерской правде". - Барасби Хамгоков

!

Во все глаза смотрела она на этого стройного, худощавого, остроглазого пионера, которого никогда не ожидала встретить.

- Я тоже лошадей люблю, - сказала она. - И верхом ездить умею.

Барасби недоверчиво посмотрел на неё. Но скоро они разговорились, и Гуле стало казаться, что она уже давно знакома с юным джигитом из предгорного селения Кенже.

Спустя полчаса ребята уже знали, кто откуда и кого как зовут. Среди ребят оказались настоящие герои - один пионер спас от гибели самолет (развел костер, и летчик понял, что посадки нет), другой пристрелил двух волков, третий спас из огня маленького ребенка...

- А ты тоже спасла кого-нибудь? - спросила Гуля низенькую черноглазую девочку.

- Нет, я хлопок собирала, - ответила девочка, с трудом выговаривая русские слова. - Таджикистан знаешь?

Гуля внимательно посмотрела на смуглое широковатое лицо.

- Мамлякат! - узнала она. Нахангова! Ну конечно знаю! Во всех газетах твою фотографию видела. Все, все о тебе знаю - как ты хлопок обеими руками собирала и как получила за свою работу орден Ленина. И как в Кремле была - тоже слышала.

С этого дня Гуля подружилась с Мамлякат и с Барасби.

Гуля учила Мамлякат русским песням и пляскам, а Барасби, наконец, поверил, что эта белокурая московская девочка умеет ездить верхом, и стал учить ее ездить по-джигитски.

"Эх, показала бы я теперь на киносъемке, как надо брать препятствия! - думала Гуля, вспоминая, сколько огорчений доставил ей ее первый барьер. - Показала бы высшую школу верховой езды!"

Из-за этой "высшей школы верховой езды" Гуле пришлось однажды схитрить. Она убежала потихоньку с мертвого часа, и мертвый час превратился у нее в самый живой из всех часов дня.

Но тут встретилась неожиданная помеха. Мамлякат заметила ее таинственную отлучку и решительно отказалась отдыхать, когда другие не отдыхают. Она тоже не была любительницей тихого часа.

Это смутило Гулю. Особенно когда, последовав ее примеру еще две девочки не захотели ложиться спать днем. Но не отказываться же из-за этого от великолепной прогулки по горам!

И вот Гуля придумала выход из затруднительного положения. Вместе со всеми ребятами она послушно улеглась в постель. А когда ее соседки заснули, она тихонько встала и на цыпочках прокралась к дверям, за которыми сияло ослепительное южное солнце.

На беговой дорожке Верхнего парка ее поджидал Барасби Хамгоков. Он сидел верхом на гнедой лошади и держал на поводу другую лошадку, чуть посветлее мастью.

Вся золотая на солнце, лошадка нетерпеливо переступала копытами и, вытянув шею, будто шептала что-то на ухо Барасби.

Гуля вскочила в седло, с горделивой радостью сознавая, что теперь это уже не стоило ей никаких усилий.

Барасби, не сказав ни слова, тронул поводья, и они поскакали по беговой дорожке, а потом выехали за ограду парка на горную тропинку.

Легкий ветерок, вея прохладой, нес им навстречу пряный запах чабреца. Справа, за глубоким, темным обрывом, синел, блестя как сталь, залив Черного моря. Слева высились крутые скалы, поросшие мхом.

- Надо пораньше вернуться в лагерь, - сказала Гуля, сдерживая свою лошадку на узенькой тропинке. - Если заметят, что мы удрали с тихого часа, нам несдобровать.

И, прежде чем внизу раздались звуки фанфар, ребята успели примчаться домой. Поставив лошадей на место, они пробрались в свои домики, которые здесь, в Артеке, назывались "палатками". Гуля незаметно юркнула в постель.

Мамлякат лежала рядом с закрытыми глазами и ровно дышала.

"Вот хорошо! - подумала Гуля. Никто ничего не заметил. Сошло!"

Но вдруг на лице спящей Мамлякат появилась лукавая улыбка.

- Какой я сон видела! - сказала она, потягиваясь.

- Какой? - спросила Гуля шепотом, чтобы не будить соседей.

- Такой сон видела... как будто все ребята спят, а ты с Барасби верхом ездишь... Нехороший сон, нечестный.

- Откуда же ты это знаешь? А, Мамлякат?

- А так и знаю. Ты встала, и я встала. Ты в парк, и я в парк. А потом ты поехала, а я тебе рукой помахала и назад пошла.

- Мамлякат! Дорогая! Это я в последний раз. В самый последний. Я ведь сама знаю, что это нехорошо. Но ты понимаешь, мне так нужно научиться ездить верхом! Так нужно! А когда? Все время у нас расписано - завтрак, обед, линейка, купание, лодка, экскурсия, костер... А дома и совсем некогда.

- А зачем меня обманула? - с горькой обидой спросила Мамлякат.

- Вот это и в самом деле плохо! - сказала Гуля, почувствовав свою вину. - Я не люблю обманывать... И не буду! Ни тебя, ни вожатых, никого! Ты мне веришь, Мамлякат?

- Верю, верю, - сказала Мамлякат, - не сердись на меня... И на себя тоже не сердись!

И она потрепала Гулю по щеке.